Лариса вздохнула и оглянулась на шум закипающего чайника. Секунду поколебалась, раздумывая, заварить ли чай или сэкономить время, ограничившись ложкой растворимого кофе, и выбрала последнее.
Усевшись за стол с чашкой горячего кофе, она вопреки своим собственным запретам не курить натощак выбила из лежащей на столе пачки сигарету. Слишком много всяких мыслей… Таких уже привычных, что временами начинало казаться, будто в голове ничего и нет, кроме этих постоянных дум. Начало мыслей – Влад, конец мыслей – Влад. Замкнутый круг их отношений. Лариса отпила кофе и машинально пролистала чистую тетрадь, оставленную с вечера на кухонном столе. Вчера почему-то взбрело в голову завести «тетрадь расходов». Впрочем, идея эта вполне полезная, если, конечно, не забывать вносить в нее траты, а если и не забывать, то не ограничиваться двумя-тремя до смешного лаконичными записями: «проездной – пятьсот рубл., колготки – сто двадцать, мелкие расходы – вся остальная зарплата». А потом оставшиеся три недели судорожно вспоминать, что вошло в эти «мелкие расходы», беззастенчиво сожравшие почти целую зарплату. Собственно говоря, подобные тетради и заводятся ради того, чтобы наконец расшифровать загадочное инкогнито пресловутых «мелких расходов». Вчера у нее хватило терпения внести аккуратным почерком покупки с указанием цен. Интересно, надолго ли хватит запала? Лариса перевернула страницу и размашисто написала на заманчиво-чистом листе: «Влад – дурак!» Отголосок вчерашней ссоры… Не все, что хотелось, удалось высказать вслух. Может, оставлять Владу утренние записки с такими вот лаконичными, но емкими записями? Если, конечно, он вернется. Да, впрочем… «И что ты в нем нашла?» – это был излюбленный мамин вопрос.
– И что я в нем нашла? – задумчиво пробормотала Лариса, глядя на дотлевающий кончик сигареты. Вопрос был риторический, задаваемый за последний год не единожды. Неужели их с Владом отношения дотлевают так же безнадежно, как сигарета, грозя в скором времени осыпаться пепельным столбиком? И от подобных мыслей даже уже почти не грустно… Лариса выбросила в форточку окурок и одним глотком допила остывший кофе: остатки резервных двадцати минут, подаренных неожиданно свихнувшимся будильником, истекли.
* * *
День протекал более чем банально. Почему-то по дороге на работу возникло стойкое ощущение, что день, начавшийся с прозвонившего не вовремя будильника и сохранившегося кислого осадка вчерашней ссоры, пройдет со «звездочкой». Так Лариса называла дни, которые несли мелкие или крупные неприятности. Количество «звездочек» варьировалось исходя из глобальности неприятностей. Но нет, обычный рабочий день, последний на этой неделе. Утро, расписанное по минутам, превратившееся в своеобразный ритуал: девять ноль-ноль – планерка у шефа, девять пятнадцать – обсуждение с коллегами за чашкой чая минувшей планерки («шеф добрый» – «шеф злой» – в зависимости от того, не повысил ли тот вновь планку отчетности), девять двадцать пять – возвращение на рабочее место. И дальше – поиск новых клиентов, переговоры с уже имеющимися, прием претензий, переадресация их «жалобщикам», как между собой сотрудники называли отдел рассмотрения претензий, передача заказов дизайнерам и т. д. В качестве отдыха – пятиминутные перекуры, пара чашек чая и более-менее сносный обед в буфете. Обычный рабочий день специалиста по продажам в небольшом рекламном агентстве, в меру напряженный и насыщенный. День, перетекающий в вечер так же быстро и равномерно, как остывший чай из чашки – в раковину. И по уже давно устоявшейся традиции пятничный вечер – у родителей.
По дороге Лариса заскочила в кондитерский магазин за пирожными для младшей сестры Алены и купила в салоне связи телефонную карту для мамы. Покупая карточку, подумала о том, что Влад за весь день ни разу не позвонил. Впрочем, это не удивило: он никогда не делал шаг к примирению первым.
Этот вечер в кругу семьи был похож на предыдущие пятничные вечера как брат-близнец. Мама хлопотала наседкой, пытаясь скормить Ларисе недельную норму домашних разносолов, та категорически протестовала, отец невозмутимо ужинал, степенно поднося ко рту ложку, и лишь изредка усмехался в усы, наблюдая за «сражением» жены и старшей дочери. Аленино опоздание к ужину являлось обязательной составляющей выученного и отработанного до автоматизма сценария всех пятничных вечеров. Начиналось все так:
– Лара, ты совсем ничего не ешь!
– Я ем! – возмущенно фыркала Лариса и демонстративно зачерпывала ложкой из тарелки, чтобы мама сменила излюбленную тему.
Мамы хватало ненадолго:
– У тебя почти полная тарелка! Тебе разве не нравится, как я готовлю?
– Нравится! Очень нравится! Но я не слон – съесть столько! Я уже сыта.
Здесь уже фыркала мама, скептически пожимая плечами и передразнивая дочь:
– «Сыта»… Клюнула как цыпленок – и сыта. С тех пор как ты стала жить отдельно, похудела страшно. Наверное, совсем ничего не ешь, перекусываешь на бегу и всухомятку. Давай, положу добавки.
– Нет!!!
В тот момент, когда «кулинарные страсти» достигали своего апогея, на сцене появлялся отец. Он неторопливо откладывал в сторону ложку, промокал салфеткой усы и, вступаясь за старшую дочь, спокойно и невозмутимо осаживал жену:
– Оля, оставь, ну что ты, в самом деле? Не хочет она больше, значит, и правда не хочет. Девочка взрослая, за свои желания-нежелания отвечает. Гляди, добьешься того, что Ларка вообще перестанет к нам приходить.
И незаметно подмигивал дочери.
– Чего это она перестанет к нам приходить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14