Такая уж это невыполнимая просьба от человека, взвалившего на себя все труды?
– Я все понимаю, – ответил Эллис.
Пепе колебался. Ему хотелось получить обещанные за операцию деньги. Его всегда притягивали деньги, как свинью притягивает корыто с кормом. Но он не любил знакомиться с новыми людьми. Эллис стал его уговаривать.
– Послушай, – сказал он, – эти студенческие группировки расцветают и увядают, как мимоза весной. Рахми наверняка скоро исчезнет с горизонта. Но если ты будешь знать его «друга», то будешь заниматься своим бизнесом и после исчезновения Рахми.
– Ты прав, – ответил Пепе, который не отличался гениальностью, но схватывал суть дела при толковом ее изложении.
Эллис сообщил Рахми, что Пепе согласен, после этого Рахми назначил на следующее воскресенье свидание с троицей заговорщиков.

* * *

В то утро Эллис пробудился в постели Джейн. Он проснулся внезапно, охваченный страхом, словно во власти кошмара. Мгновение спустя он вспомнил о причине своего душевного состояния.
Эллис посмотрел на часы. Было рано. Пробежал мысленно свои планы. Если все сложится как надо, сегодняшний день будет отмечен торжественным окончанием длившегося более года упорного кропотливого труда. И ему удастся разделить этот триумф с Джейн, если ему все еще будет суждено остаться живым в конце дня.
Он повернул голову, чтобы взглянуть на Джейн, – осторожно, чтобы не разбудить ее. Его сердце напряженно билось – впрочем, так было всегда, когда он разглядывал ее лицо. Джейн лежала на спине, ее курносый носик был повернут к потолку, а темные волосы лежали на подушке, как сложенное птичье крыло. Он посмотрел на ее широкий рот и полные губы, которые целовали его так часто и ласково. Луч весеннего солнца скатился по лицу этой темной блондинки на щеки – «бороду», как он говорил, когда хотел ее поддразнить.
Ему доставляло редкое удовольствие разглядывать Джейн спящей, лицо расслабленное и лишенное всякого выражения. Обычно она была оживленной – на лице можно было прочесть смех, недовольство, гримасы удивления, скепсиса или сочувствия. Самым привычным ее выражением казалась ухмылка, как у озорного мальчугана, только что позволившего себе в отношении кого-то безжалостный розыгрыш. Такой, как сейчас, она была только во сне или когда напряженно о чем-то думала, но именно такой он любил ее больше всего – при этой незащищенности и расслабленности можно было почувствовать томную чувственность, пылавшую под внешней оболочкой, как медленно тлеющий горячий подземный огонь. Когда Эллис разглядывал ее в таком состоянии, ему так и хотелось дотронуться до нее.
Это удивляло его. Когда вскоре после приезда в Париж Эллис впервые увидел Джейн, она поразила его как типично неуемная представительница молодежи из радикальных столичных кругов, которые создают разные комитеты и организуют кампании против апартеида, за ядерное разоружение, возглавляют марши протеста в связи с событиями в Сальвадоре и загрязнением воды, собирают деньги для голодающего народа Чада или стараются поддержать какого-нибудь талантливого молодого кинематографиста. Людей притягивал ее неотразимый, полный доброты взгляд, пленяло ее очарование, возбуждал ее энтузиазм. Он несколько раз назначал ей свидание – просто чтобы испытать удовольствие понаблюдать за тем, как милая девушка поедает бифштекс, а потом – Эллис уже не мог точно вспомнить, когда это случилось – он обнаружил, что в этой легко возбуждающейся девушке живет страстная женщина, и он в нее влюбился.
Его пристальный взгляд скользил по маленькой квартире-ателье. Он с удовлетворением отметил сугубо личные вещи хозяйки, создававшие уют ее квартирки, изящная лампа, сделанная из миниатюрной китайской вазы, полка с книгами по экономике и нищете на планете, широкая мягкая софа, в которой можно утонуть, фотография отца, красивого мужчины в двубортном пальто, сделанная, по-видимому, в начале шестидесятых, небольшой серебряный кубок, который она выиграла на своем пони, по кличке Одуванчик, в 1971 году, т.е. десять лет назад. Тогда ей было тринадцать лет, – подумал Эллис, – а мне двадцать три, пока она выигрывала гонки на пони в Гемпшире, я был в Лаосе, где устанавливал противопехотные мины вдоль тропы Хо Ши Мина.
Когда Эллис впервые увидел ее квартиру, тут были в основном только стены, это было почти год назад, Джейн только что переехала сюда из пригорода. Ему запомнилась эта аттическая комната с кухней в алькове, душем в ванной и туалетом в холле. Постепенно она превратила этот загаженный чердак в веселенькое гнездышко. Она неплохо зарабатывала переводами с французского и русского на английский, но из-за высокой квартплаты – квартира находилась неподалеку от бульвара Сант-Мишель – ей приходилось постоянно считать деньги, чтобы сэкономить на приобретение необходимого ей стола из красного дерева, античной кровати и тебризского ковра. Как сказал бы отец Эллиса: «Джейн была „классной“ дамой». «Она еще понравится тебе, папочка, – размышлял про себя Эллис. – Она еще сведет тебя с ума».
Он повернулся набок лицом к Джейн и этим движением, как и ожидал, потревожил ее сон. На какую-то долю секунды она разглядывала потолок своими большими голубыми глазами, потом перевела взгляд на него, улыбнулась и прижалась к его груди.
Эллис сразу же возбудился. Полусонные, они прильнули на мгновение друг к другу и стали целоваться, потом она забросила ногу ему на бедра, и они, истомленные, начали молча заниматься любовью.
Когда они впервые отдались любви, а этим они занимались утром и ночью, а порой и вечерами, Эллис решил, что такая неуемность продлится недолго и что спустя несколько дней или пару недель ощущение новизны притупится, и они растворятся в среднестатистическом показателе 2,5 раза в неделю или около того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126