– Да куда угодно. Разве ты не помнишь, как прошлым летом мы просто бродили, наслаждаясь вечерней прохладой?
Он улыбнулся.
– Ну как же, помню.
Джейн любила, когда он так улыбался.
– А Шанталь возьмем с собой? – спросил он.
– Нет. – Джейн не хотела, чтобы ее что-нибудь отвлекало. – Ее вполне можно оставить под присмотром Фары.
– Ладно, – проговорил он с легким недоумением.
Джейн сказала Фаре, чтобы та приготовила вечернюю трапезу: чай, хлеб и простоквашу – и вместе с Жан-Пьером вышла из дома. Наступали сумерки, прохладный воздух был напоен вечерними ароматами. Летом это было самое лучшее время суток. Пока они шли через поля к реке, Джейн вспоминала свои переживания прошлым летом на этой самой тропинке: тревогу, растерянность, волнение, решимость добиться успеха. Она гордилась тем, что превозмогла себя и вместе с тем радовалась, что это приключение подходит к концу.
По мере приближения разговора в ней нарастало внутреннее напряжение, хотя она и твердила про себя, что ей нечего скрывать, не в чем себя корить и ей нечего страшиться. Они перешли реку вброд в том месте, где она широко разливалась и мелела. Затем по крутой извилистой тропинке они перебрались на другой берег, Свесив ноги над пропастью, они устроились на краю высокой скалы. В тридцати-сорока метрах под ними торопливо несла свои воды река Пяти Львов, подхватывая камни и сердито пенясь возле порогов. Джейн окинула взглядом долину, Возделанные земли были крест-накрест пересечены оросительными каналами и каменными стенами в форме террас. Сочная зелень и золото созревающего урожая делали поля похожими на осколки цветного стекла от разбитой детской игрушки. То тут, то там в эту картину вторгались следы бомбардировок: рухнувшие стены, заваленные арыки, воронки от снарядов в море накатывающихся волн пшеницы. Изредка мелькавшие круглые шапочки или тюрбаны свидетельствовали о том, что кое-кто торопился убрать урожай за ночь, пока русские давали передышку своим реактивным самолетам с их смертоносным грузом. Видневшиеся кое-где обмотанные шарфами головы и невысокого роста фигуры – это были женщины и подростки, которые помогали убирать урожай до наступления темноты. На дальнем краю долины возделанные участки земли кое-где виднелись на склонах примыкавших гор, но с повышением рельефа уступали место голым скалам. Из сбившихся в кучу домиков слева поднимались прямые, как свеча, струйки дыма – это хозяйки готовили ужин, – которые начинали извиваться только под воздействием набегавшего легкого ветерка. Этот же ветерок доносил неразличимые обрывки разговоров между женщинами, которые купались где-то за изгибом реки, выше по течению. Голоса звучали приглушенно, но среди них уже не было слышно заливчатого смеха Захары. Она носила траур. И все из-за Жан-Пьера.
Эта мысль придала Джейн смелости.
– Я хочу домой, – резко бросила она.
Сначала он не понял ее и проговорил раздраженно:
– Но ведь мы только что пришли сюда.
Затем Жан-Пьер посмотрел ей в лицо и сразу все понял:
– А-а, – протянул он.
Его голос звучал невозмутимо, и это показалось Джейн недобрым знаком. Ей стало ясно, что, наверное, она не добьется своей цели малой кровью.
– Да, – твердо повторила Джейн, – я хочу домой.
Жан-Пьер обнял ее одной рукой.
– Эта страна действительно может добить человека, – проговорил Жан-Пьер. Он смотрел не на нее, а на бурно несущуюся под ними реку. – Сейчас, в послеродовой период, ты особенно подвержена депрессии. Пройдет несколько недель, и вот увидишь…
– Не говори со мной, как с ребенком! – выпалила Джейн. Она не собиралась слушать подобную ерунду. – Оставь эту манеру для своих пациентов.
– Ну, да ладно. – Жан-Пьер убрал руку с ее плеча. – До поездки сюда мы приняли решение пробыть здесь два года. Мы согласились с тем, что от кратковременных поездок мало пользы. Это связано со слишком большими затратами на обучение, проезд и обустройство на месте. Мы намеревались принести реальную пользу, поэтому приняли на себя обязательство остаться здесь на двухлетний срок.
– Но потом у нас появился ребенок.
– Это уже была твоя инициатива!
– Во всяком случае сейчас я передумала.
– Ты не вправе отказываться от первоначального решения.
– А ты не вправе распоряжаться мною, как своей собственностью, – сердито проговорила Джейн.
– Это исключено. И давай закончим этот разговор.
– Разговор наш только начинается, – возразила Джейн. Его отношение привело ее в бешенство. Разговор перешел в дискуссию о ее собственных правах как личности. Джейн как-то не хотелось пускать в ход такой серьезный аргумент, как его вовлеченность в шпионаж. Во всяком случае, пока. Джейн хотелось, чтобы он сам без ее подталкивания признал, что она свободна принимать собственные решения. – Ты не имеешь права игнорировать меня и мои желания, проговорила она. – Я намерена уехать отсюда в это лето.
– Это невозможно.
Джейн решила все-таки его уговорить.
– Мы прожили здесь целый год. Сделали уже много полезного. А еще мы принесли определенные жертвы – большие, чем предполагали. Разве этого недостаточно?
– Мы согласились на два года, – упорствовал Жан-Пьер.
– Это было давно, еще до того, как на свет появилась Шанталь.
– Значит, ты с ней уедешь, а я останусь.
Джейн задумалась. Отправиться с колонной вместе с грудным ребенком – это было бы тяжким и опасным делом. А без мужа это обернулось бы настоящим кошмаром. Но в жизни нет ничего невозможного. Это означало бы, что придется оставить Жан-Пьера одного, позволив ему продолжить его предательство, выдавать колонны, что раз в две-три недели обернется гибелью чьих-то мужей и сыновей из этой долины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126