Сын боярский Данила Илюхин с десятком драгун скакал из Москвы, через Муром, Нижний, Макарьевский монастырь, в Казань — к воеводе князю Урусову и в Симбирск — к воеводе Ивану Богдановичу Милославскому Милославский Иван Богданович — боярин, симбирский воевода; 5 сентября 1670 г. засел в симбирском кремле, выдерживая почти месячную упорную осаду отрядов Разина, пока его не выручил воевода князь Ю.Н.Барятинский. Харитонов Михаил — атаман, донской казак; в сентябре 1670 г. вышел из-под Симбирска с небольшим отрядом вдоль укрепленной черты; захватил города Корсунь, Саранск и Пензу, где соединился с отрядом атамана Федорова (см. ниже) и вместе с ним взял города Нижний и Верхний Ломов, Керенск и осадил Шацк, овладеть которым повстанцам так и не удалось. 17 октября 1670 г. повстанцы потерпели поражение под Шацком.

с указом готовить высылку на воров.
Поручик драгунской службы Данила Илюхин был отправлен приказом Казанского дворца, самим боярином Одоевским, который ему указал на возвратном пути взять пятьдесят драгун у казанского воеводы, с ними заехать в вотчину Одоевских, разыскать в лесу убеглые деревеньки Никиты Иваныча и пригнать всех назад по своим местам, а заводчиков, паче всех Мишку Харитонова, зовомого «казаком», захватить живьем и везти к боярину на Москву для «особого разговора». И по голосу боярина, и по речи Данила уже заранее понимал, какой это будет «особый разговор…»
Драгуны скакали лесами, ночуя по деревенькам. На расспросы крестьян гонцы отвечали, что турки собрались войной на Москву, и они, дескать, скачут звать ратных людей на турок…
У Мурома переправились через Оку. Ехавший рядом с Данилой попович сказал, что недалече уж вотчина князя Одоевского, но он опасается пробираться домой в одиночку, страшится разбойников. Данила над ним посмеялся:
— Тебе бы, попович, в ратную службу! Ну, едем, проводим…
К ночи, едучи шагом в лесу конь о конь, попович тихонька рассказывал Даниле о том, как втроем, со своим отцом и со старшим братом, ночью они снимали с ворот повешенного мужиками княжича, чтобы его схоронить.
— Мы с батей крадемся, а ветер его качает, покойник-то будто руками машет. Боязно стало, я как затрясусь, а батя мне в рожу как двинет! «Чтоб не страшился!» — шепчет. И что же ты скажешь! Весь страх миновался… Стали мы с петли снимать его, а он как загрохочет. Я было упал, обомлел, а батя мне сызнова в рожу! Да шепчет: «Сыч кычет, дура!»
— А ну тебя, к ночи такое! — отмахнулся поручик, завертываясь в дорожную епанчу от ночного тумана.
— Нет, ты погоди, — настойчиво продолжал попович. — Вот стали мы в яму его опускать, а в лесу как загукает…
— Батька те в рыло! — со смешком подсказал сын боярский. — Ну и батька! У нас есть полковник такой…
— Небось страшишься к такому. Ты смелый в ратных людях, а тебе бы в поповичи — вот бы завыл-то, — заметил малый. — Ну, схоронили его мы вот тут, за кустом, чтобы Мишка не ведал…
— Где — тут? — перебил оторопелый боярский сын.
— Вот тут, недалече, сейчас доедем, — сказал попович.
— А стороной не объедем?
— Чудак, ты бы ранее молвил! Да ты не страшись: я ему кол осиновый вбил в могилку. Он не встает, а только скулит, как робенок плачет.
Поручик перекрестился.
— Тьфу, нечисть, спаси Христос!.. — пробормотал он.
— Ты далее слухай. Вот мы его так схоронили да по лесу крадемся. Как на нас гаркнет: «Стой! Кто таковы?»
— А батька те в морду! — подсказал сын боярский.
— Не. Батька сомлел, устрашился. А я его — в шею! Он тотчас пришел в себя: поп, мол, идет! «Падаль боярскую хоронить ходили?» — спрошает так грозно. Батька не ведает, что и сказать…
— А ты его — в шею!
— А я его — в бок! Он и признался: «Ходил хоронить». Тот бает: «Ну ладно, поп, что ты враки какой не умыслил, а то бы тебе и конец!» Ан то сам Харитонов Мишка нам встрелся… Пришли мы домой. Я мыслил, что батька меня за тычки за мои вожжами отвозит, а он говорит: «Спасибо, Васятка, ты в бок саданул. Хотел я сбрехнуть, и пропали бы мы ни за что!» Вот тут и могилка, — сказал вдруг попович.
Поручик взглянул в направлении кустов с неприятным чувством. «Скорей бы проехать!» Слегка подхлестнул лошадку. Как вдруг в кустах у могилы задвигались черные тени.
— Стой! Кто таков? — грозно спросил голос.
— Я, Васька-попович, — дрожащим голосом ответил спутник Данилы.
— К боярину ездил в Москву повещать и облаву на нас привел?! — спросил тот же голос.
— Сам Мишка, — шепнул попович поручику. — Да что ты, Михайл Харитоныч! Так, ратные люди едут путем, а я с ними по лесу увязался от страху, — ответил попович, дрожа.
— Слазьте с седел, ратные люди, проезду тут нет, — сказал из кустов человек, не подходя к ним близко.
«Пропала моя голова! Пропали драгуны и царский указ!» — подумал Данила. В каждом кусте, в каждом дереве он видел разбойника. «Хлестнуть покрепче коней да прорваться!» — решил он.
— Драгуны, за мною! — крикнул Данила, выхватив саблю. Он дал коню под бока острогами, рванулся вперед… и стремглав полетел в какую-то тьму, куда-то в глубокий, черный провал. Над головою его затрещали сучья, под ним билась лошадь, сверху рухнули комья земли… Еще что-то упало и бешено заколотилось…
«Еще одна лошадь», — подумал Данила. Невыносимая тяжесть навалилась на него… «В яму поймали нас, вместе с конями», — понял он, задыхаясь, стараясь вырваться и не в силах будучи двинуть ни рукой, ни ногой…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164