Но Матюрина была из-под Ко, а в тех местах женщины от своих затей так легко не отказываются (хотя, в отличие от жительниц Морбиана, и не славятся упрямством на весь свет). Наша приятельница не смирилась с неудачей. Она перешла на другой берег и продолжила поиски.
Вскоре она увидела: на земле что-то лежит.
Сердце у Матюрины так и затрепетало. Живой это человек или мертвый? Кокардас или Паспуаль?
А может – ни тот, ни другой? Она хорошо знала (в «Клоповнике» про это частенько говорили): на берегу этой канавы каждое утро подбирают пьяных и убитых.
Матюрина на цыпочках подошла поближе. Человек лежал к ней спиной – лица не разглядеть. Сердце ее так и сжалось… И вдруг девушка немного успокоилась: она узнала Паспуаля по одежде. Отчего она так волновалась? Ведь трех дней не прошло, как она увидела его впервые…
– Господи Иисусе! – прошептала Матюрина, содрогнувшись. – Так и есть – это бедный господин Амабль! Лишь бы только живой!
Она подошла к телу, поставила фонарь на землю и приложила руку к сердцу Паспуаля. Сердце билось, хотя и очень слабо. От потрясения слезы выступили у Матюрины на глазах. Мучительное напряжение разрядилось, ей полегчало… Девушка осторожно приподняла голову Паспуаля, чтобы ему было легче дышать.
– Боже правый! – воскликнула она, вглядевшись в лицо бретера. – Что они с ним сотворили! Все в грязи, все в крови – и лицо, и грудь! А как промок, а как простыл! Если он выживет после этого, значит, ему сам черт не страшен!
Несчастный Амабль и не подозревал, что в этот миг прекрасная дама нежно смотрит ему в лицо, ловит малейшее его дыхание… Когда Матюрина приподняла Паспуаля, он лишь слабо застонал, но не пошевелился и не приоткрыл глаз. Девушка отерла с лица страдальца кровь и нечистоты, бережно уложила его голову к себе на колени, как на подушку, и нежно заговорила, словно мать с ребенком:
– Просыпайтесь, просыпайтесь, господин Паспуаль! Проснитесь, скажите, что у вас болит, куда вас ранили! Откройте глаза, поговорите со мной. Я ваш друг – я Матюрина из харчевни…
Амабль вздохнул, но больше не смог издать ни звука. В нем словно поломались все пружины. Голова его, как оторванная, болталась из стороны в сторону. Кто бы сказал Паспуалю еще час назад, что его будет целовать девушка, а он и не шелохнется! Но вот – случилось так.
Поцелуями нормандка пыталась вернуть земляка к жизни, пыталась воскресить его своим дыханием… Прежде она отвергала напрочь мысли о любовных ласках, ныне же прикладывала все свои силы, чтобы оживить несчастного, которого видела дважды в жизни, который и сам еле успел поглядеть на нее. Трогательное зрелище!
Женщины делятся на две категории: в одних живет зверь, в других – сестра милосердия. Матюрина принадлежала ко второй категории. Без видимой цели, не столько из любви – она ведь еще не сознавалась себе в своих чувствах, – сколько из безотчетного сострадания она все готова была преодолеть, лишь бы помочь несчастному.
Увы! Как ни старалась девушка вдохнуть в раненого жизнь – ничего не помогало. Она горько сожалела, что не принесла с собой какого-нибудь подкрепительного снадобья. Так или иначе, было невозможно и бессмысленно сидеть вот так рядом с раненым, не оказывая ему никакой помощи.
Деревенские жители умеют определять час ночи по цвету небес. Нормандка видела: светать начнет только через час, не раньше. Она опасалась, что утренняя прохлада повредит насквозь промокшему и продрогшему человеку. Боялась она и другого: как бы Жандри с дружками до рассвета не вернулся – убедиться, что жертвы не выбрались из канавы, что с назойливыми мастерами фехтования покончено навсегда…
Очнувшись от этих мыслей, нормандка завидела вдалеке свет факелов. Какие-то люди с огнем направлялись от города к Монмартрской канаве.
Матюрина, конечно, помнила, что бандиты шли в другую сторону, но почему бы им не пройти кружным путем и не кликнуть для отвода глаз городскую стражу? На что только не способны эти столичные жулики, которые всегда берут хитростью, ложью и подлостью…
Люди с факелами были еще далеко. Нормандка не могла разобрать, сколько их, тем более – узнать среди них Кокардаса. Что это – помощь, пришедшая как нельзя более кстати (фонарь Матюрины как раз стал гаснуть)? А может – шайка разбойников?
На всякий случай Матюрина решила оттащить Паспуаля подальше. Ей было очень жаль, что она не может выручить из беды и Кокардаса – друга несчастного Паспуаля; ну да ничего не поделаешь. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь. Матюрине хватило здравого смысла понять это. Она только подумала: «Придется мне самой поискать, где его спрятать хоть до утра. Сам-то он, бедняжка, ни рукой, ни ногой шевельнуть не может».
Сделать это было нелегко, тем более что и размышлять долго не приходилось – люди с факелами подходили все ближе и ближе. Не будь Матюрина так сильна, она бы не справилась со своей задачей.
Нормандка засунула пистолет за корсаж, фонарь кое-как прицепила к поясу, а потом взвалила Паспуаля на плечи. Поднимать бесчувственное тело было трудно, к тому же одежда раненого отяжелела от воды и налипшей грязи. Но опасность удесятеряла силы девушки из Ко.
Она подняла-таки своего земляка и с трудом потащила вдоль берега. Мест этих она не знала, но на берегу наверняка найдется дом, где можно попросить приюта. Подчас Матюрина шаталась и падала под тяжкой ношей, но каждый раз находила в себе силы подняться и идти скорей вперед, не оглядываясь, чтобы ее не заметили.
Когда Кокардас с солдатами добрался до моста, Матюрина отошла шагов на пятьсот – шестьсот. Фонарь ее погас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95