Около трех часов пополудни четверо мужчин тихо беседовали у Монмартрских ворот, стараясь не привлекать внимания многочисленных прохожих. Судя по злобному выражению их лиц, готовились они к делам отнюдь не богоугодным. То был Жандри со своими подручными. Получив от Бланкроше уведомление, что мастера фехтования в скором времени появятся здесь, бандит давал последние наставления сообщникам:
– Не знаю, чего стоит молокосос, которого они вечно таскают за собой; но полагаю, с ним долго возиться не придется. Как только мы уложим его, я отвлеку Кокардаса с помощью Жюгана, а ты, Кит, займешься Паспуалем. У тебя преимущество: ты выше его и сильнее. Постарайся прикончить нормандца как можно быстрее.
– А что буду делать я? – спросил Рафаэль Пинто.
– Ты станешь нападать на них с фланга, отвлекать от наших лобовых атак. Однако запомни: в спину удар наносить нельзя. Слишком много тут толчется зевак… Если они сочтут, что мы ведем нечестную игру, то могут вмешаться, а среди них, бывает, попадаются неплохие рубаки.
– Мы их заколем, вот и все, – проворчал Кит.
– Ни в коем случае! – возразил Жандри. – Должна быть соблюдена полная видимость честной дуэли, хотя нас и больше. Впрочем, не сомневаюсь, что они будут хорошо защищаться, а потому ни у кого не возникнет подозрений, что их заманили в западню. Обольщаться я никому не советую! Дело будет нелегким. Я давно знаю этих мерзавцев, они рубятся, как сущие дьяволы.
Едва бандит произнес эти слова, как трое наших друзей показались из-за поворота улицы.
– Вот они, – тихо произнес Жандри. – Все поняли, что надо делать?
– Чего тут не понять? – угрюмо отозвался Кит. – За их шкуру я сейчас и гроша ломаного не дам.
Если бы кому-нибудь из банды пришло в голову поинтересоваться на сей счет мнением Кокардаса, то сразу бы выяснилось, что гасконец смотрит на вещи совершенно иначе. Он шествовал навстречу своим врагам с величественным видом, хотя подпрыгивающая походка сразу выдавала в нем бретера, привыкшего чуть приседать перед атакующим выпадом. Кончики его высоко закрученных усов почти касались полей шляпы, рука сжимала эфес шпаги с такой силой, что острие ее поднималось сзади до плеча.
Решительно, Кокардас-младший служил подлинным украшением корпорации рубак! С тех пор как он перестал вынужденно поститься и сменил лохмотья на одежду, подобающую дворянину, женские взоры неотступно следовали за ним, ни на секунду не задерживаясь на бедном Амабле. Вот и сейчас встречные прачки, белошвейки, посудомойки, зеленщицы, горничные и даже их хозяйки останавливались, едва завидев бравого Кокардаса, и если бы гасконец обладал тонким слухом, то всю дорогу слышал бы сладостный для ушей любого мужчины припев: «Матерь Божья! Какой красавец!»
Брат Паспуаль, видя и слыша все, трусил рядом со своим благородным другим в глубокой задумчивости. «Слить бы нас в одного человека! – говорил он самому себе. – Тогда я получил бы внешность Кокардаса или Кокардас обрел бы чувства Паспуаля… Против нас не устояла бы ни одна дама!» Увы! Это были лишь мечты! Как ни старался нормандец подражать выправке гасконца, все попытки оставались безуспешными, и брату Амаблю приходилось утешаться только тем, что явился он сюда не ради обольщения прелестниц.
Между тем Кокардас вскинул голову, как боевой конь, и потянул ноздрями воздух. Он увидел и почуял врага.
– Дьявол меня разрази, лысенький мой! – произнес он тем громоподобным шепотом, от которого дрожали стекла в округе. – Дичь нас уже поджидает, осталось лишь надеть ее на вертел.
Жандри с тремя приспешниками держался в тени ворот, чтобы укрыться от лучей солнца, которое, кстати говоря, уже начинало клониться к западу. Повернувшись спиной к улице, бандиты делали вид, что не замечают подходивших мастеров.
Гасконец, звеня шпорами и рапирой, шел прямо на врагов, однако также притворялся, что не знает, с кем имеет дело.
– Чего уж там! – воскликнул он вдруг. – В теньке-то гораздо лучше! Только вот тесниться я не привык… и полагаю, что на семерых здесь места не хватит.
– Верно сказано! – любезно ответил Жандри. – Вот и идите себе подобру-поздорову.
– Черт возьми! Экий невежливый плут! Пора бы тебе знать, скотина, что благородным дворянам вроде меня и моего маленького помощника перечить не стоит. Вы уже постояли в тени, освежились, теперь наша очередь! И дважды я повторять не буду. Ты понял, мой славный?
С этими словами Кокардас-младший выхватил шпагу и провел острием по земле границу своих предполагаемых владений, включивших в себя всю затененную площадь.
Брат Паспуаль, сохраняя полное спокойствие, наблюдал за действиями своего друга с хитрой улыбкой, по которой сразу можно было узнать нормандца. Берришон положил руку на эфес шпаги: он кипел от нетерпения и готов был броситься в бой без всяких рассуждений. Жюган, между тем искоса оглядывая юнца, говорил себе, что Жандри поторопился сбросить со счетов этого петушка, с которым, вероятно, придется изрядно повозиться.
Огромный Кит, поражавший своим мощным сложением, прислонился к каменной стене и напоминал гранитную статую; казалось, опрокинуть этого колосса было таким же невозможным делом, как пробить ударом кулака массивные Монмартрские ворота.
Вокруг уже начали собираться зеваки, ибо достаточно было взглянуть на всех этих бравых вояк, чтобы понять – предстоит грандиозное сражение.
Очертив вокруг себя круг, торжествующий гасконец упер острие шпаги, выгнувшейся, как тростник на ветру, в землю и взглянул насмешливо на Жандри. В его молодецкой позе было столько удали и презрения, что в толпе послышались крики «браво!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95