Звание триумфатора всегда сопряжено с некоторыми неудобствами…
Подойдя к берегу Сены, Анри заметил лодочника, который вытаскивал из воды свою барку, и тут же свистнул ему.
– Держи, – сказал он властно, достав из кармана несколько серебряных монет. – Через полчаса твоя посудина будет ждать тебя у Башенного моста.
Плата была отменной, а барка походила на дырявое корыто. Даже если бы лодочник лишился ее навеки, то и тогда ничего бы не потерял; поэтому он без всяких колебаний доверил свою ореховую скорлупку совершенно незнакомым людям.
Когда лодка оказалась на середине реки, граф положил весла.
– Теперь мы можем спокойно поговорить, – произнес он. – Что происходит в Неверском дворце?
– Дьявольщина! – отозвался Кокардас. – Что происходит? Да то, что мадемуазель Аврора томится и тает, как свечка, день ото дня.
– Бедное дитя! – прошептал Лагардер. – Я совсем рядом, но не могу прийти и сказать ей: я вернулся, и мы больше не расстанемся никогда.
– Эх, малыш, именно это тебе и надо было бы сделать!
– Невозможно…
– Дьявольщина! Наверное, у тебя есть свои резоны… и не нам вмешиваться в твои дела. Но когда девочка узнает, что ты здесь и не идешь к ней, она станет плакать.
– Аврора не должна об этом знать…
– А разве мы ей не расскажем? – кротко осведомился брат Паспуаль.
Лагардер, нахмурив брови, приподнялся.
– Запрещаю вам это! Без всяких обсуждений… таков мой приказ! Никто из вас не скажет ей ни слова о нашей встрече. Я должен быть совершенно свободен, чтобы нанести, наконец, решающий удар нашим врагам. Они не знают, что со мной сталось… возможно, полагают даже, что я исчез навеки. В тот момент, когда они меньше всего будут этого ожидать, перед ними внезапно возникнет Лагардер… и тогда все будет кончено.
– Кого же нам следует опасаться? – спросил нормандец. – Мы уложили сегодня всю банду.
– А Гонзага с Пейролем наверняка уже в лапах дьявола! – добавил Кокардас.
Лагардер ответил с печальной улыбкой:
– Гонзага и Пейроль в Париже!
Даже если бы к ногам мастеров упал метеорит, они не были бы больше потрясены.
– Дьявол меня разрази! Когда же они появились тут?
– Вчера утром я вместе с ними въехал в город через ворота Конферанс… Они скрыли свое обличье, как, впрочем, и я… Через два дня к ним присоединятся все остальные.
– И мы мигом отправим их следом за теми, с кем расквитались сегодня!
– Мне пришла в голову одна мысль, – вмешался брат Паспуаль, – что, если попросту дать знать начальнику полиции?
– По правде говоря, твоя идея гроша ломаного не стоит, мэтр Амабль, – произнес граф. – Их отведут в тюрьму, но что нам это даст? Лишь временное облегчение. Даже из Бастилии можно бежать. Есть только одна тюрьма, которая не выпускает своих узников, – это могила!
– Черт возьми, здорово сказано! Но самая большая опасность грозит мадемуазель Авроре… Как же нам предупредить ее?
– Ее охраняет Шаверни, этого достаточно. С помощью Наваля и Лаго он отразит любое нападение.
– А что же будем делать мы?
– Вы мне нужны для другого. С утра до вечера бродите по улицам и следуйте за любым горбуном, какого встретите, чтобы по первому же сигналу поддержать его. С горбуна начались все эти танцы – горбуном они и закончатся… Если кто спросит, отвечайте всем, что не знаете, где Лагардер; я же всегда сумею подать вам знак, в каком бы обличье ни появился… и каждый день вы будете получать мои распоряжения…
– Гм! – буркнул Кокардас. – Уродов я люблю с детства, чего уж там! Придется, значит, заняться горбунами… Впрочем, я всегда сумею узнать лучшего из горбунов Парижа!
– Не говори гоп, Кокардас! Горбунов много – и все, кроме одного, настоящие.
– А вдруг Гонзага углядит среди них того, на чьем горбу расписывались в Золотом доме? Эзопа Второго, иными словами?
– В день, когда он догадается об этом, перед ним вместо горбуна предстанет Лагардер.
– Постарайся, чтобы это случилось поскорее, малыш… Пока это не произойдет, все будут несчастны: и мадемуазель Аврора, и мадемуазель Флор, и маркиз, и твои бедные старые учителя.
– Час близится… Возможно, все кончится через неделю… возможно, завтра. На зеленом сукне проиграть партию не страшно. Но Гонзага ошибается, думая, что самое главное – это захватить все козыри. В нашей игре шпага бьет туза, и сукно ломберного столика скоро станет красным от крови.
Только тут граф заметил на боку у Кокардаса новую рапиру. Волна воспоминаний нахлынула на него. Он вновь увидел себя в Памплоне, где ему приходилось ковать клинки и чеканить эфесы, чтобы было чем накормить маленькую Аврору. Горло у него сжалось от волнения, и он долго хранил молчание.
– Где ты взял эту шпагу? – спросил он, наконец.
При этих словах гасконец покраснел, как пион. Ему очень хотелось выдумать какую-нибудь правдоподобную историю, дабы не уронить свой престиж в глазах Жана-Мари, которому, как он полагал, ничего не было известно о приключении во рву со сточной водой. Однако благоговение перед Лагардером оказалось сильнее тщеславия, и Кокардас честно рассказал, опустив лишь несколько особо неприятных деталей, обо всем, что произошло: каким образом лишился он Петронильи и как раздобыл себе новую боевую подругу.
– Я знаю эту шпагу, – сказал Анри, – она прошла через мои руки. У любого другого я бы ее отобрал.
– Дьявол меня разрази! Если она дорога тебе, малыш, возьми ее! – вскричал гасконец, без всякого сожаления протягивая рапиру Лагардеру. – И пусть этот клинок пронзит сердце Гонзага!
– Нет, нет, друг мой, оставь ее себе, заботься о ней, и почаще пускай в ход. Ты вернешь мне ее позднее.
– Черт возьми! Как только скажешь… Пока же ей не придется бездельничать в руках Кокардаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95