Ладони разжались, и брат Паспуаль, обретя возможность видеть, зажмурился, не веря своим глазам.
– Как! – вскричал он. – Неужели это вы, мадемуазель Сидализа?
Через минуту обоих мастеров окружила целая стайка красоток. Они хорошо знали всех этих актрис и сохранили о них самые приятные воспоминания. Кокардас-младший разразился восторженными проклятиями, а его помощник залился краской до самых ушей, ибо чувствительной душе всегда трудно справиться с сердечным волнением.
Малыш Берришон глядел на своих старших друзей во все глаза и ничего не мог понять. Но было ясно, что мастера коротко знакомы с такими красивыми и нарядными дамами, к которым Жан-Мари даже подойти бы не осмелился, хотя ничего другого не желал больше в свои семнадцать лет.
За этой сценой, впрочем, наблюдали и другие зрители – отнюдь не разделяя при этом восторга юного Берришона.
Носе совершенно забыл о своем неудачном пациенте, а тот еще шире разинул рот от изумления; Гонзага же недовольно хмурился, видя, как прелестная Флери, некогда бывшая его фавориткой, теперь нежно держит под руку Кокардаса.
Фокусник-шарлатан, опомнившись, быстро смазал какой-то подозрительной мазью сломанный зуб Пейроля… Фактотум тут же объявил во всеуслышание о своем чудодейственном исцелении и поторопился спрыгнуть вниз, поближе к своему господину.
– Что все это значит? – проворчал принц. – Неужели наши оперные певички так низко пали? Стоило нам покинуть Париж, как они принялись обхаживать потрепанных головорезов…
– Разве вы их не узнаете? – спросил фактотум.
– А ты сам знаешь, отчего они льнут именно к этим рубакам? – осведомился Филипп Мантуанский.
– Понятия не имею. Но, похоже, дела у них не так уж и хороши. Иначе они не стали бы привлекать на свою сторону девок. От женщин, кроме вреда, ничего не бывает.
Здесь были все красотки, которых мы уже видели в тот вечер, когда мастера попали в засаду у Монмартрских ворот. Компания, не сговариваясь, двинулась к одному из кабачков. Особенно торопилась толстая Сидализа, которой, вероятно, хотелось не только пропустить несколько стаканчиков вина, но и возобновить прежнюю дружбу с Паспуалем.
Маленький Жан-Мари несколько оправился от смущения – не без помощи добродушной Дебуа. Она уже успела сказать юноше, как ей нравятся его розовые щеки, алый рот и крепкие руки, а тот слушал ее, замирая от счастливого предчувствия.
Чуть поодаль держалась одна прекрасная Нивель. Сердце подсказывало ей, что с этих трех кавалеров многого не возьмешь – она же привыкла расточать свои ласки и улыбки за достойное вознаграждение. Ей невольно пришел на ум толстяк-откупщик, и она горестно вздохнула. Ориоль был глуп, как пробка, но зато богат, как Крез.
Сидализе была чужда подобная меркантильность. Накануне она честно заработала несколько золотых и теперь собиралась побаловать на них своего милого Паспуаля… Каждому свое: у одного отнимется, а другому достанется!
– Идите все сюда! – воскликнула она, переступая порог залы. – Мы достаточно развлекали публику, пора и нам повеселиться!
Компания расселась за столиком: зашуршали шелковые платья и зазвенели шпаги. Кокардас, едва лишь взглянув на пьющих, ощутил неимоверную жажду; Паспуаль же с Берришоном предвкушали иные удовольствия – оба не сводили горячих глаз с прелестных сотрапезниц.
– Брр! – сказала, передернув плечами, Флери. – Меня просто в дрожь бросает, как только взгляну на эту парочку в мехах.
В самом деле, в кабачок вошли Гонзага с Пейролем и уселись за соседний столик, не обращая никакого внимания на любопытные взгляды. Но если Флери ежилась от холода при виде меховых накидок, то Нивель, напротив, ощутила, как разливается по ее телу приятное тепло. Это чувство было ей хорошо знакомо: она мгновенно оценила стоимость этой необычной одежды и пересчитала все перстни, блиставшие на пальцах старшего из чужеземцев. Пожалуй, этот кавалер мог бы потягаться богатством с Ориолем!
За столом между тем уже завязался оживленный разговор. Воспоминания о прошлом чередовались с рассказами о делах нынешних.
– Что вы видели любопытного на ярмарке? – спросила Сидализа Паспуаля.
– Мог ли я что-нибудь видеть, если взор мой был устремлен к вам? – ответил галантный нормандец и был немедленно вознагражден поцелуем.
Тем временем мадемуазель Дебуа учинила форменный допрос Жану-Мари, отчего юноша краснел и бледнел. Плутовка пустила в ход все свои обольщения и наслаждалась смущением своего кавалера. Его молодое простодушие и чистота одновременно забавляли и трогали опытную кокетку. Нет, она совсем не жалела, что повстречала на ярмарке мастеров с их новым учеником.
А голландские торговцы молча сидели за своим столиком и не сводили глаз с шумной компании, видимо напрочь забыв и о доме, и о делах. Наверняка эти почтенные буржуа оставили в Амстердаме толстых глупых жен… что ж удивляться, если их притягивали, как магнитом, эти изящные и веселые парижанки? Так думала Нивель, посматривая на чужестранцев и потихоньку подвигая к ним свой стул, так что вскоре она оказалась как бы между двумя группами. Нужен был лишь самый незначительный повод, чтобы завязать разговор с робкими купцами.
Пейроль, от которого не укрылись эти маневры, мысленно усмехнулся. Все шло по плану: еще несколько мгновений, и можно будет присоединиться к мастерам фехтования и их спутницам.
Нивель между тем нетерпеливо ерзала на своем месте. Дело шло не так быстро, как ей бы хотелось, и тогда она решила прибегнуть к одному из тех тысячи способов, что есть в распоряжении у любой женщины. Оживленно болтая и жестикулируя, она вдруг выронила свой перламутровый веер – да так неудачно, что задела и опрокинула стакан господина де Пейроля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95