Никто и никогда не умирал настолько основательно, как сейчас умрет он.
Ладонь Дракенфелса опустилась на левое плечо Детлефа. Обжигающая мучительная боль разлилась по выдернутой из сустава руке. Великий Чародей сдавливал его плечо все сильнее, стремясь размозжить ему кости. Детлеф корчился от боли, он не мог высвободиться и не мог, сломленный, повалиться на пол. Дракенфелс медленно усиливал хватку. Его гнилостное, пахнущее могилой дыхание касалось лица Детлефа. Вся левая сторона тела актера пыталась съежиться, скрыться от безжалостной боли. Пальцы Дракенфелса впивались в его плоть, точно черви. Еще несколько мгновений этой пытки, и Детлеф будет радоваться приходу смерти-избавительницы.
Под маской монстра сверкали злые глаза.
И тогда Женевьева прыгнула.

X

До сих пор смертельная ярость настигала ее трижды. Она всегда сожалела об этом и, вытирая с лица кровь невинных жертв, чувствовала, что ничем не лучше Вьетзака, или Каттарины, или всех остальных Истинно Мертвых тиранов. Лица убитых ею порой тревожили ее, так же как лицо Дракенфелса мучило ее в снах последние несколько лет. На этот раз, однако, сожалений не будет. Это справедливое убийство, ради которого она существовала, убийство, которым она сполна расплатится за тех, чьи жизни взяла. Мускулы ее напряглись, по крови разлился огонь, глаза застила легкая красная дымка – это они налились кровью.
Детлеф висел в кулаке Дракенфелса, вопя, словно вздернутый на дыбу. Освальд – улыбающийся, вероломный, трижды проклятый Освальд – прижимал нож к горлу Карла-Франца. Она не желала с этим мириться.
Зубы ее удлинились, причиняя боль, пальцы кровоточили, ногти торчали из них, точно когти. Рот ее раскрылся, потому что иначе острые костяные копья ранили десны. Лицо ее превратилось в мясистую маску, толстая кожа туго натянулась, клыки размером с кинжалы обнажились в невеселой усмешке. Примитивная часть ее мозга – вампирская часть ее, наследие Шанданьяка – взяла верх, и она прыгнула на своего врага, убийственная ярость нарастала в ней, как страсть. Это были любовь, и ненависть, и отчаяние, и радость. А в конце будет смерть.
Дракенфелс покачнулся, но устоял на ногах. Детлеф отлетел прочь и бессильно осел на пол.
Женевьева обхватила ногами талию монстра и вонзила клыки в его накладные плечи. Куски сценического костюма Лёвенштейна оторвались, обнажая гниющую плоть. Черви копошились в этом теле, свиваясь вокруг ее пальцев, которые она вонзала в мясо, чтобы добраться до костей. Сейчас она не испытывала отвращения, только потребность убить.
В зале было настоящее светопреставление. Освальд кричал. Остальные тоже. Люди пытались бежать, отталкивая друг друга. Кто-то стоял спокойно, выжидая удобный момент. Несколько старших сановников стали жертвами сердечных приступов.
Женевьева выдернула руку из разодранного плеча чудовища и вцепилась в маску Дракенфелса. Кожа расползлась под ее острыми, как ножи, ногтями, железные пластины прогнулись. Маска поддалась, и она отшвырнула ее. В зале раздались вопли. Она избегала смотреть ему в лицо. Уж настолько-то она сохранила здравомыслие. В любом случае, лицо ее не интересовало. Ей просто было необходимо содрать железную защиту с его шеи.
Ее рот широко разинулся, челюстные кости изменили свое положение и образовали как бы новый ряд зубов, выскользнувших из ножен, потом челюсти захлопнулись. Она глубоко впилась в шею монстра.
Она сосала, но крови не было. Грязь обжигала ей горло, но она все-таки сосала. Омерзительнейшая, самая тошнотворная, самая гнилостная жидкость, какую она когда-либо пробовала, заполнила ее рот и потекла в желудок. Эта дрянь обжигала, подобно кислоте, и тело Женевьевы тщетно пыталось извергнуть ее. Она чувствовала, что слабеет под действием растекающегося яда.
И все-таки она сосала.
Вопль, начавшийся будто бы с предсмертного вздоха Лёвенштейна, теперь набирал силу и ярость. Ее барабанные перепонки болели и кровоточили. Остов ее сотрясался внутри тела. Она ощущала могучие удары по ребрам. Вопль был как ураган, сокрушающий все на своем пути.
Затхлая струйка брызнула ей в рот. Это было еще отвратительнее, чем сухое мясо.
Она вырвала кусок его горла и выплюнула его, потом впилась зубами снова, на этот раз повыше. Ухо Великого Чародея оторвалось, и она проглотила его. Она сорвала лоскут серого мяса сбоку его головы, обнажив черепные швы. Между костяными пластинами сочилась прозрачная желтоватая жидкость. Она высунула язык, чтобы слизнуть ее.
Рука накрыла ее лицо и отпихнула назад. Шея ее вытянулась так, что едва не оторвалась. Она прокусила толстую перчатку, но не смогла вонзить зубы в ладонь. Другая рука ухватила ее за талию. Ноги ее оторвались от Дракенфелса.
Убийственная ярость схлынула, и она почувствовала, как уменьшаются ее зубы. Сотрясаясь в конвульсиях, она изрыгнула съеденное ухо, и оно прилипло к руке, закрывавшей ее рот.
Она снова почувствовала прикосновение смерти. Шанданьяк ждет ее, и все другие, кого она пережила в свое время.
Дракенфелс рванул ее одежду, обнажая вены. Ее кровь, кровь, которую она обновляла столько раз, вновь сделает его живым.
Своей смертью она воскресит его.

XI

Детлеф был еще жив. Половина его тела совершенно онемела, а другая половина содрогалась от боли. Но он все еще был жив.
Вопль Дракенфелса заполнил зал, ввинчиваясь в мозги всех, кто здесь присутствовал. От него задрожали стены, и камни посыпались на зрителей. Все стекла во всех окнах разом разлетелись вдребезги. Старики умирали, молодые сходили с ума.
Детлеф поднялся на четвереньки и с трудом отполз в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71