Долго мне еще так лежать?
– Сейчас я тебя еще полечу, может быть, тогда ты сможешь встать, – пообещал я.
Ждать прибытия противочумной экспедиции у меня не было никакого желания. Я удобно уселся возле раненого и опять начала свои пассы над его грудью. Такого напряжения, как в первый раз, больше не потребовалось, и теперь я даже не очень устал.
– Ишь, ты, как у тебя ловко получается, – удивленно сказал Кузьма, слегка пошевелив рукой. – Чувствую, как боль уходит...
– Попробуй сесть, – попросил я.
Мужчина скривился от ожидаемой боли, однако сумел взять себя в руки и медленно сел, упираясь рукой в землю. Я подумал, что если его поддерживать, то вполне сможет идти.
– Нужно собираться, – сказал я Наталье Георгиевне, – скоро выходим.
Морозова согласно кивнула и начала складывать вещи и провиант в мешок. Кажется, мои медицинские подвиги произвели и на нее впечатление, во всяком случае, она поглядывала на меня пристально и пытливо.
– А что с ними делать? – женщина посмотрела на избу с убитыми. – Ты же хотел их похоронить.
– Уходить отсюда нужно, – ответил за меня Кузьма, – если нас здесь застанут, то разбираться не будут. У страха глаза велики. Перебьют ни за что и с теми в избе сожгут.
– Может быть, тогда сначала перекусим? – спросила Наталья, пряча в мешок остатки пирога, состряпанного нам в дорогу Ульянкой.
– Нет, пойдем, лучше потом пообедаем в лесу, – решил я.
Меня почему-то мучило предчувствие надвигающейся опасности. Такое со мной случалось нечасто, но пока еще интуиция не подвела ни разу.
– Твоя воля, в лесу, так в лесу, – без раздумий согласилась Наталья Георгиевна, взваливая себе на спину все наши вещи.
Теперь нести суму предстояло ей. Я же прицепил к поясу саблю раненого, на спину повесил его «саадак», совмещенную сумку для лука и стрел, и помог ему Подняться. Мы вышли из сарая. Пока мы занимались лечением, ветер нагнал облака, и начал накрапывать дождь. Наш путь лежал в сторону леса, почти противоположную той, куда ускакали всадники. Кузьма шел плохо, ноги у него подгибались, и мне приходилось принимать на себя значительную часть его веса.
– В лес зайдем и передохнем, – пообещал я, заметив, что он побледнел и вот-вот потеряет сознание, – потерпи еще немного.
Кузьма не ответил, на это у него, как мне показалось, недостало сил.
– Ладно, давайте, посидим здесь, – сказал я, когда мы достигли небольшой березовой рощицы, невдалеке от опушки.
Раненый тотчас обмяк, и сел там, где остановился. Наталья Георгиевна выбрала себе место под кривой березой, защищавшей от мелкого противного дождя.
Мучить Кузьму и переводить его в сухое место не имело смысла, передышка должна была быть короткой. Мне очень хотелось уйти подальше от проклятого места, предчувствие беды меня так и не покинуло.
– Лесом пойдем? – спросил Кузьма, как только перевел дыхание.
– Да, – ответил я, – сейчас неспокойно на дорогах. А ты, собственно, сам кто таков?
– Говядарь из Нижнего Новгорода.
Что такое «говядарь», я не знал, но уточнять не стал. Скорее, какая-то специальность, связанная с коровами.
– А твои товарищи тоже говядари ?
– Нет, они московские посадские люди, а Прокопий, тот, который меня ранил, гость. Мы сошлись на постоялом дворе по пути в Калугу.
Я знал, что «посадские люди» – это средний торгово-промышленный класс Московии, а «гости» – богатые купцы.
– Людей-то убитых все-таки надо было похоронить, а то выходит как-то не по христиански, – вмешалась в разговор Наталья Георгиевна, задумчиво сидящая возле своей кривой березы.
– Надо было, – согласился я, – только времени у нас на это не было.
Словно в подтверждении моих слов со стороны оставленной избы послышался свист. Я осторожно выглянул из-за дерева. Десяток казаков въезжало в подворье. «Вовремя убрались», – подумал я, прячась, чтобы меня не заметили.
– Кто там? – спросил говядарь.
– Казаки.
– Нелегкая их принесла!
– Вот они крестьян и похоронят, – сказал я Наталье.
Однако, судя по их поведению, казаки никого хоронить не собирались. И вообще вели они себя так уверенно, как будто попали в знакомое место. Спешившись, четверо вбежали в избу и начали вытаскивать убитых и волоком потащили тела к колодцу. Пока один из них сбрасывал тела в колодец, остальные вернулись в избу за новой партией убитых. Все происходило быстро и вполне профессионально. Пока четверо «работали», остальные остались в седлах.
Такое поведение было, по меньшей мере, странно. Я не находил логики в том, что они сделали. Испортив колодец, они сами не смогут здесь остаться. Тогда для чего было очищать избу от трупов?
Мы коротко посовещались, что нам делать. Добраться до леса незамеченными можно было, только ползя по-пластунски, что никак не мог сделать Кузьма. Поэтому нам оставалось только ждать, как будут дальше развиваться события.
Дождавшись, когда «похоронная команда» кончит свое неблагодарное дело, остальные казаки спешились, разнуздали коней, вынесли им из сарая сено и общей группой направились вглубь подворья. От нас до них было метров двести, и рассмотреть детали, тем более, понять, что они намериваются делать, было невозможно. Я пристроился на сухом месте у комля березы и только по временам высовывал голову, следя за действиями странной компании.
Бурно посовещавшись (до нас доносились возбужденные голоса), казаки до чего-то договорились, и двое из тех, что вытаскивали убитых, побежали к избе. Еще двое пошли к отдыхающим лошадям и принесли на выбранное место небольшой но, судя по тому, как его несли, тяжелый сундучок. Теперь становилось понятно, что они собираются делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95