Теперь можно было открыть и аварийно-спасательный люк 8-го отсека. Это удалось сделать только извне - с помощью аварийной партии, которую возглавил старпом капитан 3 ранга Геннадий Гарусов. Спасатели вышли на корпус лодки через боевую рубку, пробрались на корму (по счастью, океан был спокоен) и через наружный маховик отдраили кремальерный запор. Сделать это изнутри, из отсека полуживым людям было не под силу. Таким образом на свежий воздух вышли 46 человек, они вынесли с собой двух потерявших сознание и девять погибших. Ещё пять тел остались в аварийном отсеке. Казалось, можно было бы перевести дух, но морская судьбина насылала одну беду за другой. Теперь в центральном посту вспыхнул пожар - загорелось РДУ - регенерационная двухъярусная установка. Надо было срочно посылать в эфир сигнал бедствия. И опять роковое «но». Радиорубка, находившаяся во 2-м отсеке, не могла быть запитана: выбивало батарейные автоматы. Мичман Иванов руками удерживал их во включенном состоянии. Однако и это не помогало. Оставалось вытащить из недр 3-го отсека резервную переносную радиостанцию Р-105. За ней полез грузный мичман Ляшенко, старшина команды радиотелеграфистов, но потерял сознание и свалился за гироскопом. Его случайно обнаружили лодочный минер капитан-лейтенант Александр Калиниченко, которые обследовали 3-й отсек перед подачей туда огнегасящего газа фреона.
- Откуда только силы взялись, - удивлялся Калиниченко, - чтобы перетащить 100-килограммового мичмана из 3-го во 2-й, из 2-го в трюм 1-го отсека, а затем с помощью каната для погрузки малогабаритных торпед, поднять его на торпедную палубу и через носовой люк на надстройку. Наш корабельный врач майор медслужбы Александр Корольков спас жизни и мичмана Ляшенко, и командира 2-го дивизиона БЧ-5 капитана 3 ранга Николая Трушкова, и ещё многих других моряков.
Нужна была связь - как воздух. Но Р-105, которыми были укомплектованы отсеки живучести и радиостанция «Плот» оказались слишком маломощными. Тогда с мостика стали подавать сигнальные ракеты. Цепь жестоких случайностей прервалась счастливым событием: заметив в океане наши сигналы английский газовоз «Гарри» подвернул к нам и лег в дрейф. Англичане спустили шлюпку и доставили нам двадцать 20-литровых канистр с пресной водой и медицинскую аптечку. Обратным рейсом на английское судно ушла наша группа в составе помощника командира Владимира Савенкова, командира боевой части связи и РТС Виктора Смердина и командира группы КИПиА (контрольно-измерительных приборов и автоматики) лейтенанта Гусева, который неплохо знал английский язык. Через судовую радиостанцию англичан было передано аварийное донесение от «Урагана» (так в то время обозначалась аварийная атомная подлодка). Оно было принято советским посольством в Японии и передано в Москву по назначению.

Как глушили реакторы

Положение К-122 было столь серьезным, что командир Геннадий Сизов решился на небывалую вещь - принять первую помощь от британского судна, ходившего под флагом одной из ведущих стран НАТО. Уже за одно это его командирская карьера была предрешена.
Ещё не было ни «Комсомольца», ни «Курска», но уже была К-8, затонувшая в Бискайском заливе, и К-129, погибшая под Гавайями, была К-56, протараненная судном «Аксель Берг». Больше всего Сизов опасался повторение трагедии К-8, которая после такого же пожара с регенерацией затонула вместе с вахтенной сменой и командиром. Вода сквозь прогоревшие сальники постепенно заполнила аварийный отсек. Тем более пожар в 7-м отсеке все ещё бушевал и раскаленный в этом месте корпус набирал зловещий малиновый цвет. В любой момент металл от перепада температур мог дать трещину и тогда… И тогда атомоход ушел бы в свое последнее погружение с незаглушенными реакторами. Именно это угнетало в те и без того тревожные часы командира. Как заглушить реакторы? Через задымленные отсеки к ним не пробраться… Выход из положения нашел инженер-механик капитан 2 ранга Юрий Шлыков. Это был самый старший по годам человек на К-122, старше командира, рассудительный и несуетной. Перебрав все варианты он предложил самый реальный: снять съемный лист в прочном корпусе над реакторным отсеком (этот технологический проем служил для перезарядки активной зоны) и спустится прямо к реакторам. Для этого надо было открутить 12 массивных гаек и поднять толстенный «лист» весом в полтонны. По счастью, у запасливых торпедистов нашлись тали и прочие грузоподъемные снасти. Крышку приподняли и спецтрюмные первого дивизиона проникли к реакторам. Вручную они посадили компенсирующие решетки на хвостовики и заглушили урановый котел. Реакторы стали безопасны. То была ещё одна победа над слепым роком и стихией.
- Через шесть лет после нашей аварии, - горько сетует Александр Калиниченко, - в Саргассовом море на К-219 при попытке заглушить реактор вручную заживо сварился и погиб матрос, которого так и не смогли эвакуировать из реакторного отсека. Эх, если бы наш опыт стал достоянием флота! Но ведь всю нашу аварийную эпопею намертво засекретили…
Итак, англичане ушли своим курсом, а мы остались в океане один на один со своей бедой. Более менее обитаемым оставался лишь один - носовой отсек. В нем матросы и мичманы продолжали нести вахты по охране торпедных аппаратов, в которых находились торпеды с термоядерным зарядом. Высокая температура проникла и сюда, поэтому люк первого был отдраен. Но так мы могли существовать только до первого волнения моря.
А над всплывшей и беспомощно дрейфовавшей подлодкой уже кружили самолеты и вертолеты с японскими опознавательными знаками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129