Как все прекрасно и заманчиво в этой недосягаемой береговой жизни, как все в ней удобно, интересно, соблазнительно!… Любые земные проблемы кажутся малостью, ибо настоящие опасности, настоящие беды - кто из подводников так не считает? - подстерегают человека там, в океане, на глубине… И нечего заглядываться на берег! Северодар устроен мудро, устроен так, чтобы мы могли выходить в море легко и свободно, ни за что не цепляясь, - как выходит торпеда из гладкой аппаратной трубы.
Замполит с «четыреста десятой» не без гордости носил на кителе бело-синий ромбик московского университета. Правда, Башилову всегда было неловко отвечать на вопрос о своём факультете. Слово «философ» звучало нескромно что из уст безусого студиозуса, что из уст обзаведшегося усами капитан-лейтенанта. И все же в некотором праве на это претенциозное звание Башилов себе не отказывал, так как на третьем курсе в одно прекрасное майское полнолуние написал несколько заумный, но логически стройный реферат, который велеречиво озаглавил «Теория планетарности времени». Этот реферат, прочитанный с трибуны студенческого симпозиума, вызвал оживление в зале и принес Алексею Башилову внутриуниверситетскую известность. Его прочили в аспирантуру. Но… листок повестки, выпорхнувший из почтового ящика, поднял на воздух все башиловские планы с легкостью фугасного снаряда.
В военкомате лейтенанту запаса Башилову выписали отпускной билет «с правом бесплатного проезда в любой населенный пункт Советского Союза для устройства личных дел» и вручили командировочное предписание, которое обязывало новоиспеченного офицера прибыть после отпуска в распоряжение начальника политуправления Северного флота. Обе бумаги Башилову очень понравились: они сулили настоящую мужскую жизнь, да ещё нa Севере, да ещё на флоте!… Аспирантура могла подождать год-другой.
Отпускной билет он выписал до Южно-Сахалинска, так как посчитал этот город самой дальней точкой страны. В вагоне-ресторане экспресса «Россия» Башилов встретил парня из МВТУ, тоже только что призванного из запаса; бауманец ехал в отпуск - до Южно-Курильска, и Алексей пожалел, что так плохо учил в свое время географию. Недельный путь от Ярославского вокзала в Москве, украшенного барельефами медведей и лосиных голов, до каменного терема Владивостокского вокзала, примостившегося прямо на берегу Тихого океана, Башилов проделал не зря. Надо было хотя бы раз в жизни, а перед военной службой особенно, увидеть всю страну разом - от края до края, от океана до океана.
Северный флот встретил Башилова лютой июльской жарой и неожиданным назначением в УМЛ - университет марксизма-ленинизма при Северодарском Доме офицеров. От Севера здесь было разве что незакатное летнее солнце, от флота - лишь нашивки плавсостава, к которому преподаватель политэкономии лейтенант Башилов не имел, к великой своей досаде, ни малейшего отношения. Слушатели УМЛ (в народе их называли «умалишённые») - безусые главстаршины и бывалые мичмана, говорливые лейтенанты и солидные каплеи - дразнили его слух фразами, брошенными в перекурах с великолепной небрежностью: «Погружаться лучше при полной луне», «Берберки симпатичнее мулаток», «Самая прозрачная в мире вода - в заливе Сидра. Выше полста метров там лучше не всплывать…». Из окон аудитории открывался панорамный вид на Екатерининскую гавань, на причалы подводных лодок и подножие гранитного утеса. Выводить на доске формулу «товар - деньги - товар», глядя, как твои сверстники уходят в океаны и возвращаются из океанов, было невыносимо, и Башилов, выведав у слушателей, что на «четыреста десятой» открылась вакансия замполита, отправился в политотдел подплава.
- Нет, - сказал ему начпо, начальник политодела, пожилой грузный азиат с погонами капитана 1 ранга. - На такие должности мы назначаем только кадровых офицеров. А вы птица залётная, всего на три года.
- А если я останусь в кадрах?
- Тогда посмотрим.
Оставаться в кадрах, то есть отваживаться на двадцатипятилетнюю службу, Башилов не спешил. Шутка ли: на одной чаше весов - университетская аспирантура, диссертация, кафедра, столичная жизнь, международные симпозиумы; на другой - заполярный гарнизон, не атомный даже - дизельный подплав, бесконечные дежурства, учения, проверки и изнурительные многомесячные походы… Тут было над чем подумать.
Все решилось в один безрассветный зимний день. Из Атлантики вернулась подводная лодка капитана 2 ранга Медведева. Башилов шел по причалу и остановился против «сто пятой», пораженный тем, как может вода изуродовать металл: стальная обшивка мостика была содрана штормовыми волнами и смята в гармошку. На пирсе против сходни стоял вестник беды - санитарный «рафик». Матросы в белых халатах копошились на корпусе лодки у распахнутого торпедопогрузочного люка, сквозь который осторожно просовывали из отсека носилки. Алексей с болезненным любопытством пытался разглядеть, кого вытаскивают, и вскоре мимо него пронесли бледного русоволосого парня, накрытого лейтенантской шинелью.
- Что с ним? - спросил Башилов у мичмана-фельдшера.
- На верхней вахте волной приложило, - пояснил мичман, провожая носилки жалостливым взглядом. - Перелом позвоночника. Отплавался, сердяга…
Весь день и весь вечер перед глазами Башилова покачивались носилки с лейтенантом, изувеченным штормом. Подводник был младше его на два года, но он видел и испытал то, что будущий доцент с непременным брюшком и неминуемой лысиной никогда не узнает. Собственное будущее - и ближайшее, и отдаленное - открылось вдруг Башилову в такой ровной и прямой перспективе, что в конце её, там, где сходились все жизненные линии, можно было даже разглядеть бугорок могильного холмика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129