Одного дагестанца убили, он бежать хотел. Прямо во дворе, при всех, поочередно руки и ноги рубили. У них же по шариатскому суду так положено. Что повредил у человека, то и тебе оттяпают. Например, руку или ногу. Глаз выбил – глаз вышибают. А беглый раб лишает хозяина рук. Вот их беглому и отрубают. Ну а ноги – в назидание другим, чтоб не бегал. И бросили во дворе. Он кровью изошел. Тебя зовут-то как?
– Коля, Морозов Николай.
– Меня Сергей.
– Так мы здесь не одни?
– Еще четверо. Кто – не знаю. Разговаривать не разрешают. У каждого своя работа. Меня-то они более-менее сносно содержат. Я автослесарь хороший. Вот и ремонтирую им тачки и трактора. Понимаю, что хреново это, но жить-то хочется. Раньше, помню, прочитаешь или услышишь о ком-то, кто у духов в плену был, и морду воротишь: как же так? Дрался бы до конца. Если без сознания попал, то в горло кому-нибудь вцепился бы. Может, такие и есть, – Локтев вздохнул, – но, наверное, очень мало. Вроде жив, и славу Богу. Правильно говорят, что надежда умирает последней… Сейчас они что-то вроде как недовольные ходят. Бьют часто. И раньше, бывало, попадало, но теперь вообще озверели. Сначала я думал, может, кого из родственников пришибли. А потом понял, что все духи в ярости. И бьют почем зря. И орут что-то, больше по-ихнему. Но и по-русски иногда – мол, русские гады; и похлеще бывает.
– Они в Дагестан прорвались, – простонал Николай. – Джихад объявили. Басаев заявил, что освободит Кавказ от русских. Им наши здорово вложили, и дагестанцы не приняли, ополчение создали.
– Вот в чем дело… – протянул Локтев. – Ты расскажи поподробней.
– Вода есть? – хрипло спросил сержант.
– Здравствуйте, – кивнул открывшей дверь Марии Ивановне коренастый мужчина средних лет. – Я могу видеть Дениса? Мария Ивановна, выйдя из калитки, долго смотрела вслед увозившей ее сына иномарке. Горестно вздохнув, закрыла калитку и медленно пошла к дому. Остановилась, посмотрела на стоявшую у дома «Ниву». Вытерев выступившие слезы, вошла в дом.
– Привет, – услышал он голос за спиной. Повернувшись, увидел Дениса.
– Здорово у тебя это выходит, Калмыков! – Он усмехнулся. – Вроде шел и не видел.
– Какого… тебе здесь надо? – хмуро спросил Денис.
Не отвечая, коренастый вышел. Денис следом за ним. Мария Ивановна, заволновавшись, бросилась назад и подошла к открытому в боковой стене окну.
– Надо сделать рейс, – услышала она голос коренастого. – В Саратов. Оттуда в Пензу.
– Сколько иметь буду? – спросил сын.
– Об этом с Кудрявым говори. Он прислал только узнать, поедешь или нет.
– Когда отправляться?
– Он велел, если заинтересуешься, привезти тебя. Поедешь на «Газели». Так что…
– Я сейчас, – перебил его Денис.
Мать, чуть слышно ахнув, присела у стола.
– Я уезжаю, – войдя, сообщил сын и прошел в комнату.
– Денис, – несмело сказала мать, – может, не поедешь? Не нравится мне все это…
– Мам, – улыбнулся Денис, – все нормально. Я вернусь дня через четыре. Может, через пять. А возможно, и раньше. Просто отвезу груз и привезу другой. Вот и все. Не беспокойся.
Натянув джинсы, тельняшку и джинсовую безрукавку, он взял спортивную сумку. Положил туда полотенце, двухлитровый термос и джинсовую рубашку.
– Думаешь, он согласится? – недоверчиво посмотрел на сидевшего с чашкой кофе невысокого пожилого мужчину плотный блондин. – Все-таки ты, Сашка, умеешь понимать правильно, когда захочешь, – усмехнулся Иван Викторович.
– Так он и знать не будет! – сделав глоток, хмыкнул тот. – Обычный рейс, как всегда. Едет за арбузами и яблоками. В этом году яблок очень мало. Считай, вообще нет. Оттуда заскочит в Пензу. Его встретят и погрузят пять ящиков пива. Это в кафе. Так что все как обычно. Он ездил на «Газели» за картошкой. По весне она здесь неплохо шла.
– По-моему, – возразил блондин, – надо сказать правду. Ведь если что, с нас шкуру спустят. А случиться может все. Например, мелкая авария. Он уйдет, и…
– С ним поедут двое, – не дал закончить ему пожилой. – Молодой и Бульдог. Говорить правду нельзя. Калмык лихой мужик, но с законом связываться не желает. Он же сидел – пятерых поломал. Правда, отсидел не полностью, под амнистию как «афганец» попал. Сначала вроде у матери в деревне жил. Даже, кажется, работал в колхозе. Потом начал вести секцию рукопашного боя. А менты ее прикрыли. Но узнали коммерсанты, что дерется отлично, и стали вроде как в охрану нанимать, в дальние поездки. А он и водитель хороший.
– Зачем мне его биография нужна? – усмехнулся молодой.
– Просто так. – Пожилой сам удивился. – Как-то…
– Смотри, Иван Викторович, – предупредил молодой. – В случае провала я в стороне. Сам разбираться будешь.
– Все будет хорошо, Саша, – сказал Иван Викторович.
– Сейчас с этими взрывами, – Александр поморщился, – почти все машины тормозят и обыскивают.
– Не добили этих абреков в прошлый раз, теперь и мы страдаем. Но я все обговорил с партнерами. И если запал по этой причине, то важно только одно: чтоб был, как говорится, крайний.
– Вот оно что! – догадался Александр. – Поэтому ты Калмыку и говорить ничего не хочешь? Он, если попадется, сам не поймет, откуда у него в машине что взялось…
Илья с разбитой верхней губой, отбив удар ногой здоровенного азиата и вложив в кулак всю силу, с громким криком ударил противника в грудь. Казалось, короткий хруст услышали и собравшиеся вокруг огороженного канатами квадрата, орущие и размахивающие руками люди. На мгновение шум стих. Азиат, уронив руки, покачнулся. Илья ухватил его за жесткие волосы на макушке, размахнулся, но не ударил. Усмехнувшись, стер кровь и дунул противнику в лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30