— Сочиняй сама, у меня фантазии не хватает!
Наверное, она давно уже сочинила текст, перевела его на язык цифр и мысленно передала в эфир. Она старалась сдерживать чувства, но глаза тихо улыбались и ласкали его лицо.
Забытое в хлопотах хозяйство нещадно визжало на улице и требовало пищи. Поспелов с тоскливым вздохом отметил, что на ферме при его «распутной» натуре лучше всего держать пасеку: поставил ульи весной и гуляй себе на здоровье. Пчелы ни есть, ни пить не просят, жужжат себе да и все… Но что подумают в народе? Пчеловоды здесь считались больше чудаками, несерьезными людьми, лодырями, а не крепкими хозяевами. Пасеками занимались старухи да редкие дедки. Вот когда у тебя по выгону бродит тучное стадо быков, хороший косяк свиней купается в грязи на дороге и сотни две гусей каждое утро спускается из хлева на озеро — тогда можно и пчелками побаловаться в свое удовольствие.
Как всегда, они разошлись спать по своим комнатам, и Георгий уже стал придремывать, когда дверь тихо отворилась и на фоне окна возникло белое приведение с подушкой в руках.
— Можно, я буду с тобой? — попросила Татьяна, щекоча губами ухо. Ее грудь выпросталась из-под низкого выреза крестьянской ночной рубашки и коснулась солнечного сплетения…
Мгновенно вспомнился шифроблокнот с коротким сообщением. Он расценил это как проявление благодарности, как обязательную жертву, мзду. Самец крикнул в нем: возьми ее! Возьми! Пришла сама, приласкалась, захотела…
Сжал кулаки, выдавил сквозь стиснутые зубы:
— Я уже сплю…
— Мне страшно одной, — вдруг призналась Татьяна. — Скоро полночь… Только сейчас он вспомнил о вчерашних ее галлюцинациях, отбросил одеяло, уложил к стенке. — Теперь не страшно?
— Теперь нет, — она угнездилась возле плеча, обдавая шею теплым дыханием. — Всю жизнь мечтала спать вот так, под сильной рукой мужа… Вам не понять, какое это счастье.
— И не удалось? — спросил он, стараясь не поддаваться искушениям.
— Почему же… Четырнадцать месяцев жила под рукой.
— А потом?..
— Мужа убили, — как-то просто сказала Татьяна. — Он был немец, наш разведчик, завербованный еще в студенчестве… Сдали свои. Мне удалось бежать на территорию Восточной Германии, семь месяцев беременности…
— Ты была нелегалкой? — не сумел он скрыть удивления.
— Тогда — я была просто женой нашего разведчика…
— Как сейчас — моей?
— Да, как сейчас твоей… Судьба что ли, работать женой? проговорила она печально и тут же тихо рассмеялась. — И все равно приятно! Знаю, что все не по-настоящему, а приятно. Воображаю себя… Смешно?
В душе сработал сторожок, установленный полковником Зарембой.
— Будем спать?
— Уже засыпаю… твоя сила — это мой покой. Самец поджал хвост, тихо заскулил и куда-то уполз. Осталось чувство собственного достоинства оттого, что сумел сдержать себя в узде. Она казалась ему сексуальной, энергичной, однако не возбуждала диких неуправляемых порывов, как бывшая жена. Была приятна ее доверчивость, ее уверенность в его силе, способности защитить, заслонить от всех напастей, в том числе от собственных духовных, порожденных тоскующим сознанием.
Он и уснул с этими тщеславными мыслями под ее чуть слышное дыхание.
А проснулся от резкого и острого толчка в бок.
— Хватит спать! Слышишь?
— Что? — он прислушался, вытер сбежавшую на щеку слюнку.
— Снова визг и вой! Слышишь?!
Непроизвольный озноб окатил горячую, разогретую сном спину.
— Да это же свинья! — в следующий миг догадался он.
— Слушай! Слушай! А голоса? Человеческие голоса…
Сквозь звенящий многоголосый вой и стон прорывался густой гомон, будто галки кричат! Но почему же слышится человеческая речь?..
Он вскочил, натянул спортивные брюки и отвел край шторы на окне…
На клеверном поле брезжил зеленоватый лунный свет, падающий неизвестно с какой стороны. И в зыбком этом мареве качались и мельтешили драные охвостья человеческих фигур. До призраков было метров семьдесят, склон сопки начинался сразу же за дощатым забором, орущие и воющие скелеты брели под горку, к дому, потрясали оружием, кулаками…
Татьяна смотрела из-за плеча, привстав на цыпочки и прижавшись всем телом.
— Точно так, как вчера, — почти спокойно сказала она. — И время…
Видение притягивало взор, чувства и мысли…
Толпа остановилась неподалеку от забора, закричали вразнобой, по-русски, понемецки и по-фински:
— Схороните наши останки!
— Прикройте землей!
— Спрячьте наши кости!
— Заройте нас в землю!
Георгий стряхнул оцепенение, отпустил штору, стараясь не брякать шпингалетами, медленно отворил раму.
— Принеси ружье, — попросил он. — В углу, за кроватью.
— Может, автомат? — осторожно предложила она.
— Откуда у фермера автомат?
Татьяна достала помповое ружье, вложила в руки. Поспелов отвел штору стволом: скелеты продолжали орать, только более агрессивно, нетерпимо, готовые, кажется, броситься в атаку.
— Такого я еще не видел, — проговорил Георгий. — Бесовщина какая-то… Ничего не пойму! — Камеры не срабатывают?
Татьяна глянула на пульт связи и сигнализации.
— Нет… И вчера тоже…
— Бестелесные существа, привидения… Но смотри, все реально! Можно потрогать рукой…
Колеблющийся зеленоватый свет курился над землей, как туман, скелеты уже бесновались, яростный рев, вой и крики врывались в комнату, резали слух и возбуждали жажду действия.
— А если выйти? — предположил он.
— Нет! — громкозашептала «жена» и вцепилась в руку. — Не пущу! Не знаю, что это, но не пущу.
— Ну что, попробуем старый казачий способ?
— Мне страшно…
— Оттяни штору, — попросил он и вскинул ружье к плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142