– Клиффорд… Это имя мне ничего не говорит. Расскажите мне о нем подробнее.– Носит темные очки. Во всяком случае, был в них последние два раза.– Фильтры? Этот кореш и ночью их не снимает?– Ну и?– Клиффорд, кореш, курвы… Одни “К”. А как насчет кокаина?– Неизвестно.– “К”, понимаете? – продолжал Доннер. – Клиффорд, курвы… и т.д.– Ага, начинаю понимать.Доннер пожал плечами. Казалось, что в парильне стало ещё жарче. Этот проклятый пар, что валил неизвестно откуда, заполнял комнату густой влажной завесой горячего тумана. Уиллис тяжело вздохнул.– Клиффорд, – повторил Доннер. – Это кличка?– Понятия не имею.– Знаете, я встречал множество бандитов, но ни у одного не было на лбу написано, что он Клиффорд. Что, если это какой-то любитель, которому главное – потискать девок? Или что-то еще? Подождите, Клифорд… Может, он крадет просто от голода?– Он ограбил уже четырнадцать женщин, – заметил Уиллис. – Давно бы мог удовлетворить любой голод.– Изнасилований не было?– Нет.– Значит, его интересует только дело. Он не садист?– Неизвестно.– Большой улов?– Самый крупный – пятьдесят долларов. Остальные – совершенно ничтожные суммы.– Вшивота. – Доннер наморщил лоб.– А ты что, знаешь грабителей, работающих по-крупному?– Те, что работают в вашем районе, наберут максимум на жвачку. Но в свое время я знавал серьезных мужиков. – Доннер улегся на мраморную скамью и поправил полотенце на бедрах. Уиллис потной рукой попытался утереть пот со лба.– Слушай, а ты когда-нибудь выходишь наружу? – полюбопытствовал Уиллис.– Что вы имеете в виду?– Ну, туда, где нормальный воздух.– Ну, разумеется, этим летом я им досыта надышался. Какое было лето!Уиллис вспомнил рекордную жару, от которой чуть не замерла вся жизнь в городе.– Верно, верно, – сказал он. – Ну так что, Пузан, у тебя есть что-нибудь для меня?– Да, пожалуй, ничего. Или он новичок, или держится в стороне.– Много новых лиц в городе?– Знаете, дружище, какие-то новые лица есть всегда, – ответил Доннер, – но ни об одном из этих парней я бы не сказал, что они способны на такое. Честно говоря, немногих грабителей я знаю. Это уже только для сопляков. Думаете, Клиффорд тоже из таких?– Судя по словам его жертв – нет.– Значит, он постарше?– Между двадцатью и тридцатью.– Трудный возраст, – заметил Доннер. – Уже не пацан, но ещё не мужчина.– Ну, бьет он по-мужски, – заметил Уиллис. – Вчерашнюю пришлось отвезти в больницу.– Знаете что, – сказал Доннер, – я кое-где прогуляюсь. Буду держать ушки на макушке и, если что, звякну вам. Идет?– Когда?– Скоро.– И как долго будет тянуться это твое “скоро”?– Что вам так приспичило? – спросил Доннер и почесал нос указательным пальцем. – Вам нужен тот самый или другой сойдет?– Настоящий подошел бы больше, – ответил Уиллис.– Ладно. Тогда я поищу… Сегодня что?– Среда.– Среда, – повторил Доннер и потом почему-то добавил: – Среда – чудесный день. Попытаюсь связаться с вами ещё этой ночью.– Если позвонишь, буду ждать, иначе уйду домой в четыре.– Звякну, – пообещал Доинер.– О’кей, – сказал Уиллис. Встал, подтянул полотенце на бедрах и направился к выходу.– Эй, вы ничего не забыли? – крикнул ему вслед Доннер.Уиллис обернулся:– Я пришел сюда только с этим полотенцем.– Но, дружище, я сюда хожу каждый день, – сказал Доннер, – и мне это недешево обходится.– О цене поговорим потом, когда что-то узнаешь, – отрезал Уиллис. – Пока что я не получил ничего, кроме пара. * * * Берт Клинг задумался, что он тут, собственно, делает. Спустившись по лестнице от станции надземки, он тут же нашел основные ориентиры. Это не были его родные места, но все же мальчишкой он шатался неподалеку отсюда, и, к своему удивлению, заметил, что в груди у него потеплело.Взглянув вперед и пробежав взглядом по улице, он увидел плавный изгиб путей, по которым со скрипом и снопами искр проносились трамваи, что сворачивали на Кэннон-роуд и дальше на север. Видел и мерцавшие огни чертова колеса на фоне темневшего неба – каждый апрель и сентябрь тут проходили гуляния или открывался Луна-парк.Мальчишкой он часто ходил в Луна-парк и эту часть Риверхеда знал почти так же хорошо, как свой родной квартал. И там, и здесь звучала какая-то особая речь – только итальянцев, ирландцев, евреев и негров. Похоже, что в Риверхеде разожгли огонь под кипящим котлом национальностей и забыли его погасить.В этой части города никогда не было волнений на расовой или религиозной почве, и Клинг весьма сомневался, что подобное тут вообще возможно. Вспомнил о расовых столкновениях 1935 года в районе Даймондбэк, когда люди в Риверхеде начали бояться, что беспорядки захватят и их район. Было удивительно и невероятно, что пока белые и черные в Даймондбэке перегрызали друг другу горло, белые и черные в Риверхеде молились, чтобы эта чума не распространилась на их дома.Тогда он был ещё маленьким мальчиком, но навсегда запомнил отцовские слова: “Берт, если ты окажешься замешанным в это свинство, то не сможешь сесть как минимум неделю. Так тебя выдеру, что, дай Бог, если сможешь ходить”.Зараза тем не менее не распространилась.Теперь он шел вверх по авеню и упивался видом знакомых мест.Молочные – “латтичини”, мясные лавки, где продавали кошер, торговля лаками и красками, большой торговый дом “Эй Энд Пи”, пекарня и кондитерская “Сэма”на углу. Сколько же мороженого съедено им в этой кондитерской! Он хотел было заглянуть на минутку поздороваться с Сэмом, но за пультом стоял незнакомый низкорослый тип головой как колено, совсем не похожий на Сэма. С тоской осознал, что со времен его безвозвратного детства многое изменилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46