Теперь он пошел вниз, но уже не торопясь, гордой походкой человека, собравшегося осуществить судьбоносный замысел. Пока он шел, спутанные воспоминания о годах попыток смешивались, варились и закипали в его сознании: в котле его прошлого, его развития, его интеллекта, его личности.
Его мыслями овладел напев, не заменяющий шторм воспоминаний, но заставляющий образы танцевать: глаз тритона, клык змеи в колдовском котле вари, лапку жабы и паслен, шерсть козла, хамелеон, кровь дракона, требуха, сердце, печень петуха, мандрагору, зверобой… в темноте вари настой…
Он шел в такт разворачивающейся строфе, подходя к лестнице в подвал, где он работал, начиная с той находки в старом тексте, написанном на пергаменте, которая впервые отправила его на поиск разъяснения самой важной тайны. С этого момента жизнь несла его на перекресток, перекресток под виселицей, одна дорога с которого вела в Рай, а другая прямо в Ад.
Он обладал всем необходимым оборудованием, а теперь ещё и всеми необходимыми знаниями. И он дисциплинировал свое тело, чтобы принять изобретенный им эликсир жизни.
Двенадцать долгих лет он ловил молнии и копил их магическую силу в мощных машинах из шеффилдской стали, готовясь ко дню, когда он сможет их использовать. Теперь, благодаря загадочному совпадению его интуиции и подсказки, полученной им от какого-то неизвестного Люсьена де Терра, он знал, что делать.
На подготовку разных механизмов у него ушло чуть больше часа. Ему бы пригодилась чужая помощь, но ему ни разу не пришло в голову позвать своего слугу. Люк был простым и суеверным человеком, он мог счесть всю процедуру дьявольской.
Подготовившись, Стерлинг разделся, занял положение между катодом и анодом огромной схемы и начал прикреплять электроды к своему телу: два к глазам, два к большим пальцам, два к животу, по одному к сердцу и паху.
Они замыкали тайную схему его тела, чье строение знал он один, они приведут жизненную силу к идеальному равновесию, наполнив его волшебной энергией, которая преобразит и оживит четыре составляющие организма, придав каждому атому его существа волшебную устойчивость, вернут ему молодость и дадут иммунитет к смерти.
Подготовившись, он встал, вытянув руки и подняв голову, и наслаждался моментом. Вся его жизнь, каждое сознательное усилие за последние годы вело к этому мигу.
Затем, без дальнейший церемоний, он протянул руку и щелкнул переключателем, который приводил аппарат в действие.
Его действие было не мгновенным, но скорым. Прошло не меньше семи секунд между включением и разрядом, но семь секунд могут заключать в себе немало тревоги и опасений, и пока они шли, Стерлинга посетило странное и ужасное чувство, что он находится не там, где ему кажется, и что показанные ему образы были лишь глупыми призраками, издевательским гротеском, присланным, чтобы сокрушить все его желания и устремления, его и идеалы и достижения, его знания и методы…
И это ужасное предчувствие было так сильно, что он изо всех сил выкрикнул «Нет!», отрицая его.
«Я свободный человек! — выл он в пустой тьме, в которой оказалось его сознание, наполняя пустоту эхом. — Не запрещайте мне действовать по собственной воле! Я — это я!». Затем жизненная сила собранных молний ворвалась в него, проходя по тайным каналам, рассекая его душу, пылая и обжигая…
Он не знал — да и как он мог догадаться — что будет так больно. Вначале он ощутил простое покалывание кожи, но затем боль принялась нарастать, приходя к необратимому крещендо, все длящемуся и длящемуся, набирая силу не в арифметической, а в геометрической прогрессии, пока рост агонии не стал казаться вечным.
«Я жив! — кричал он в душе, чтобы заполнить бесконечную тьму силой своего желания. — Я живу, и вы не удержите меня! Я адский огонь, растворяющий время и пространство!» Но он не мог ни остановить, ни сдержать наполнявшую его боль… или свет.
Для Джейкоба Харкендера ситуация сложилась иначе.
Харкендер точно знал, что происходит, и не нуждался ни в соблазне, ни в обмане. Он уже проходил через огонь, он уже отдал все, что мог отдать, и не сожалел о возможности сделать это снова.
Но он все равно вернулся из сна в Эдем. Он вернулся к ненадежной, неудобной плоти.
Он почувствовал, что Зиофелон доверяет ему в достаточной мере, чтобы дать ему управлять своей реинкарнацией. Он осознал, что может перенестись в любой момент своей своеобразной жизни. Он мог вернуться под сводчатую, пеструю крышу его странного дома в Виттентоне, где встречался с проститутками Мерси Муррелл, чтобы отправиться в дерзкие путешествия экстатического мира. Он мог вернуться в детство, во времена, когда жестокие обстоятельства принудили его искать магического освобождения от жалких оскорблений, побоев и насилия. Он мог вернуться в Египет, чтобы заново пережить фантастический эксперимент, когда он похитил душу у спящего ангела, чтобы поместить её в лоно Дженни Гилл.
Он мог выбрать любой из этих моментов жизни, думал он, потому что он один — один, хотя Лидиард и Геката, знали бы, что происходит, также как и он — не испытывал ни страха, ни опасения перед одиссеей, которую он собирался предпринять. Только для него одного возможность не содержала в себе риска и ничего для него не стоила.
Он ничего не боялся, даже того, что он откроет лживость всех его прежних убеждений и надежд. Ему было все равно.
Он один обладал настоящей свободой выбора дороги к своему видению. Он один мог вполне проявить свое своенравие.
Он предпочел облечь себя в чужую плоть. Он считал себя вправе поступить подобным образом, так как прожил почти половину жизни, будучи живой развалиной, разделяя плоть других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126