шапка, надетая набекрень, придавала его лицу хитрое самоуверенное выражение.
– Доброго вам вечера, мистер Бродрик, – сказал он. – Вышли, верно, прогуляться, а заодно проведать владения своего батюшки, посмотреть, не причинил ли кто ущерба его брошенному руднику. А если что обнаружится, так тут же побежите жаловаться по начальству, чтобы нас, бедных, посадили в тюрьму.
– Ничего подобного я делать не собираюсь, – улыбнулся Хэл. – Ты же меня знаешь, Джим. Вы можете уничтожить все, что осталось от этого рудника, мне это совершенно безразлично. Только мне кажется, что зимой вы сами были бы рады использовать эти доски в качестве топлива.
Джим ничего ему не ответил. Лицо его приняло злобное вызывающее выражение, и он пинком отправил в огонь здоровенную деревягу.
– Я слышал, что мистер Гриффитс уезжает отсюда на север и собирается там обосноваться. Говорят, он уже и домик себе приготовил по ту сторону границы. А после этого имеет наглость уверять, что ничего не знал о том, что шахты закрываются. Он просто лжец.
– Как только не совестно, – добавил кто-то другой, – все эти четыре месяца он спокойненько там устраивался, покупал мебель и все такое, а мы ничего не подозревали, словно малые дети. Право слово, нет в мире справедливости.
– Верно, что нет, – с яростью отозвался Джим Донован. – И не будет, если мы сами о себе не позаботимся. Что до Гриффитсова дома, мне на него наплевать. А вот ему самому я бы с удовольствием свернул шею, так же как и всем остальным, кто нас обманывал.
Он перешел на крик и стал наступать на Хэла, сжав кулаки. Его дружки одобрительно загалдели и стали их окружать.
Бедняга, подумал Хэл, он, наверное, хлебнул липшего в дунхейвенском пабе, вот и хорохорится, вместо того чтобы пойти домой и проспаться.
– Ладно, Джим, – сказал он, – можешь ругать старика Гриффитса, сколько тебе угодно, только уверяю тебя, он не имеет никакого отношения к этому делу. Старик знал об этом не больше моего, это факт.
Кто-то презрительно свистнул, другие рассмеялись.
– Смейтесь, смейтесь, – сказал Джим Донован. – Мистер Бродрик такой же, как и все прочие джентльмены – что хочешь соврет, никогда правды не скажет. Он просто над нами издевается. Так значит, вы не знали, что шахты закрываются? И когда ваш папаша продал их лондонской компании, вы тоже ничего не знали? А вот нам, между прочим, кое-что известно. Все это время вы были посредником между мистером Гриффитсом и вашим папашей, а потом лондонской компанией. Разве не через вас шли письма из Слейна, Лондона и Бронси, не считая тех, которые вы получали дома? Я, может быть, родился в бедной семье, у нас всего-навсего пара свиней и коров, и пасутся они на клочке земли размером с ладонь, в то время как в былые времена мы владели всеми землями, принадлежащими ныне вашему отцу, однако клянусь всеми святыми, я не такой дурак, как вам кажется.
Он повернулся на одной ноге, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели его слова на приятелей.
– Правильно, Джим, – сказал один из них, – у тебя в груди сердце льва, я всегда это говорил.
Хэл пожал плечами. Ему вдруг стало скучно, надоело, что они умышленно не желают понять, как на самом деле обстоят дела. Бесполезно пытаться доказать что-нибудь такому человеку, как Джим Донован. Хэл вдруг почувствовал усталость после долгой прогулки по Голодной Горе, и его потянуло домой, где его ждала Джинни, ужин и постель, столь необходимые ему для того, чтобы встретиться на следующее утро с отцом.
– Спокойной ночи, – коротко бросил он и повернулся, направляясь к мощенной шлаком тропинке, ведущей к главной дороге. Однако Джим Донован и его приятели двинулись за ним следом.
– Куда это вы так торопитесь, мистер Бродрик? – сказал Джим Донован. – Может, мы с ребятами еще не кончили с вами разговор. Между нашими семьями есть кое-какие старые счеты, которые неплохо было бы свести. Вы не забыли о моем близком родственнике, которого ваши папаша с мамашей убили, когда возвращались домой из гостей после веселого обеда? Кучер нарочно хлестнул лошадей, чтобы его задавить. У бедняги мозги так и брызнули во все стороны из разбитой головы, а они поехали дальше, не обращая на него внимания. Всем известно, они были рады его смерти из-за того старого скандала – ведь это ваш дядюшка совратил и опозорил его сестру.
Хэл посмотрел через плечо на разозленного мужика.
– Ради всего святого, Джим, – сказал он, – пойди домой и проспись, может, тогда перестанешь злиться. Пусть кто-нибудь его отведет, если он сам не может идти. У меня нет ни малейшего желания ссориться из-за моего дяди, из-за отца да и вообще из-за кого бы то ни было.
Джим и его друзья смотрели на него, ничего не говоря, и он пошел прочь от них вниз по дорожке. Не успел он отойти и нескольких ярдов, как в голову ему полетел камень. Острый угол рассек ему кожу. Хэл обернулся, чтобы посмотреть, кто это сделал, и тут же второй камень угодил ему в лоб над самым глазом.
– Что ты делаешь, дурак ты эдакий? – закричал он. – Если хочешь драться, выходи, будем драться честно.
Он побежал по дорожке по направлению к Джиму в совершенной ярости, обливаясь кровью, которая текла из раны на лбу. Его встретил град камней, заставивший его упасть на колени, и в тот же момент они с криками набросились на него – один заломил ему руки за спину, чтобы он не мог защищаться, другие же навалились на него, придавив к земле.
– Тащи его на дорогу и брось там, пусть валяется, как твой родич, – предложил кто-то.
– Давайте кинем его в огонь, – кричал Джим, – а то костер погаснет.
Кто-то крепко завязал ему платком глаза, и через повязку стала сочиться кровь, теплая и липкая, так что он ничего больше не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165