Но он ни разу не подошел ко мне, хотя с другими женщинами танцевал.
Самый торжественный момент праздника наступил после полуночи. Доминик встал и потребовал тишины.
- Леди и джентльмены! И прочие пьяные скоты, слушайте и молчите. Этим праздником мы обязаны Жану, потому что он самый умный из тех, чья нога ступала на палубу корабля.
Крики и смех.
- А эта девчонка, мадемуазель Элиза, самая храбрая леди на болотах. Сегодня мы присваиваем ей имя королевы Гранд-Терры, нет, королевы всех островов! Мадамы и мон-сеньоры, я нарекаю Элизу королевой Баратарии!
Засим мне преподнесли шпагу с эфесом, инкрустированным золотом и украшенным рубинами, и два легких пистолета. Ко всеобщему восторгу, я сделала несколько рубящих движений шпагой, затем зарядила пистолеты и выстрелила в луну. Я промахнулась, но мужчины заревели от восторга, и я вновь оказалась на чьих-то бравых плечах. Смеясь, я храбро размахивала пистолетами.
Жан улыбался и аплодировал вместе со всеми. Он был здесь королем, никто не сомневался в этом, а сейчас меня провозгласили королевой. Я чувствовала, что сегодняшний вечер был своего рода помолвкой, пираты отдавали нас друг другу, потому что я доказала им, что стою их командира. Благодарность переполняла меня, как и любовь к Жану Лафиту. Да, я любила его, я любила их всех.
Я вскинула руку в знак того, что хочу говорить. Наступила тишина.
- Я хочу сказать вам… Я думаю, что мне никогда не было лучше, чем здесь, с вами, где меня так любят. Я… Мне довелось испытать жестокость со стороны так называемых законопослушных членов общества, но от вас, кого они называют разбойниками и ворами, я видела только хорошее. Я горда тем, что вы назвали меня своей королевой, и с этого момента сердце мое принадлежит вам.
Всю ночь мы пили и танцевали. А на рассвете Лили подошла ко мне со словами:
- Мистер Жан говорит, что вы так устали, что и умереть недолго. Пойдемте спать.
- Лили, - запротестовала я, - мне вовсе не хочется спать. Я хочу…
Я поискала глазами Жана. Мне хотелось танцевать с ним. Он стоял в стороне, разговаривая с Домиником и Чигизолой - Отрезанным Носом. Меня он не видел. Я грустно вдохнула.
- Хорошо, Лили, пойдем. Всем спокойной ночи.
Друзья пожелали мне приятных сновидений, и Лили увела меня в дом. Я долго не могла заснуть: сон не шел ко мне. С берега доносились звуки веселья. Что за день! Я настоящая королева! Я не только себе доказала, что многое могу, но и снискала уважение и даже восхищение бывалых моряков. Так почему мне так грустно?
И словно в ответ на этот вопрос я почувствовала прилив желания. Я вертелась в постели, стараясь прогнать образ, назойливо встающий перед глазами. Гарт Мак-Клелланд, прищурившись, улыбался знакомой скептической улыбкой. Я любила его, он научил меня любви, но теперь все в прошлом. Гарт Мак-Клелланд умер.
Что же происходит со мной? Я знала, что непрошеное чувство уйдет, если немного переждать. Но я ошиблась. Образ Гарта стал расплываться, и вместо него возник злобный оскал Жозе Фоулера. Меня передернуло. Неужели всех издевательств капитана Фоулера не хватило, чтобы вычеркнуть мужчин из моей жизни? Оказалось, что нет. Я слишком хорошо понимала, чего мне не хватает для счастья. Я была королевой, и мне был нужен король. Я была женщиной, и мне был нужен мужчина.
Глава 8
КРАСАВИЦА НОВОГО ОРЛЕАНА
Мало-помалу веселье угасало. Дом затихал. Кое-где еще виднелись сполохи костров, сновали по дому слуги. Потом я услышала шаги в коридоре, открылась и закрылась дверь соседней спальни.
Я села и откинула одеяло. Итак, Жан Лафит, король пиратов, устав танцевать и бражничать, направился на покой. Я представляла, как он раздевается и ныряет под простыню. Сейчас он уснет крепким сном, негодяй! Чтобы ему задохнуться в подушках!
Я вскочила с постели и накинула пеньюар. Вне сомнений, он дрыхнет как младенец. А у меня сна не было ни в одном глазу, и от этого я злилась.
Жан Лафит, предводитель мужчин, любимец женщин. Безрассудно-храбрый, своенравный, подчиняющийся только собственным законам. Мой король? Мой друг? Мой «никто»! Он даже не танцевал со мной, не удостоил меня взглядом. Неужели он не видел, когда я сидела у него на коленях в библиотеке, что я хочу его поцелуя! А он? Почему он до сих пор не сказал мне ни слова?
Теперь я понимала. До меня наконец дошло. Я просто ему не нравлюсь. Он жалеет меня - и все. Мне не в чем его винить. Я сама бросилась ему на шею, а он повел себя, как всегда, тактично. Он ясно дал понять, что наши отношения не должны выходить за очерченные им рамки. Мы можем быть только друзьями. О да, он мог быть для меня всем: отцом, дядей, братом, товарищем, но никогда - любовником.
Подбежав к зеркалу, я вгляделась в отражение. Сейчас я даже красивее, чем прежде. Солнце чуть позолотило мою кожу, но она по-прежнему была нежной и гладкой. Покатые плечи, полная грудь, тонкая талия, крутые бедра. Но он помнит меня прежней и ничего не может с этим поделать. Слишком хорошо помнит. Я была ему омерзительна, и не только потому, что уродлива, - я была грязна. Фоулер испоганил меня, мой мозг, мою душу. Жан знал, как Жозе Фоулер и его люди использовали меня, и не мог не испытывать ко мне отвращения. Лафит был натурой тонкой и впечатлительной, и осознание моего позорного прошлого в зародыше губило всякую мысль о близости. Я не винила его. Моя память по-прежнему хранила подробности, от которых меня начинало тошнить. В его глазах я все еще была отмечена печатью былого позора. Я была… скорее животным, чем человеком. Ни один уважающий себя мужчина не захочет иметь дела со скотиной.
Но зачем он старался убедить меня в обратном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161