Ц Не суй нос, куда не следует, Ц негромко, но резко ответил Йенс Мадсен.
Раскаты громкого, как ружейный залп, смеха Антона послышались на галерей
ке. Но он тут же рухнул прямо на то место, где стояли телеги, и взгромоздилс
я на облучок своей повозки. Ноги его лошадей рыжей масти дрожали от страх
а.
Ц А ну, поторапливайтесь! Чтобы пулей у меня летели!
Антон схватил вожжи. Нно-о! Он поднял плеть. И лошади со страшной скорость
ю понеслись по дороге.
Глядя на все это, Йенс Мадсен заскрипел зубами.
Левое заднее колесо Антоновой повозки сидело криво, к тому же оно шатало
сь, так что при этой дикой скачке движения колеса казались просто неверо
ятными. Колесо ходило ходуном туда-сюда, словно хромой нищий, который спе
шит на пожар.
Сесиль, еще не успевшая зайти в дом, разразилась хохотом. Она хохотала без
удержно, согнувшись в три погибели.
На повороте неукротимое колесо сорвалось с оси и покатилось вниз в канав
у Ц уф! Всю повозку словно ветром сдуло Ц Антон, описав дугу, приземлился
на пашне, повозка опрокинулась.
Йенс Мадсен, застывший было на мгновение, воскликнул:
Ц Господи Иисусе! Ц и пустился бежать.
Но Сесиль еще громче захохотала Ц внезапно ей стало дурно, и она, шатаясь
, пошла к двери. Когда ей полегчало, она снова залилась хохотом.
Через несколько минут появились Йенс Мадсен и паромщик. Они несли Антона
, который ударился о мерзлую землю и был в беспамятстве. Когда Антон прише
л в себя, он схитрил и прикрыл глаза, продолжая притворяться слабым и обес
силенным. Когда же он совсем открыл глаза, голова его покоилась на коленя
х у Сесили.
Ц Что это ты носишься, как сумасшедший? Ц сделала ему строгий выговор С
есиль, когда Антон пришел наконец в себя.
Ц Что такое ты говоришь, Сесиль? Ц уныло пробормотал Антон, Ц ведь надо
же мне как-то избыть свое горе.
Ни слова больше не было сказано между ними. Йенс Мадсен собрался уезжать.
Но когда Антон почувствовал себя совершенно здоровым и пошел провожать
отца с дочерью, Йенс Мадсен подошел к нему вплотную и сказал:
Ц Запомни, свиньи у меня что надо, так что не смей поносить меня, вот так. Е
сли ты в другой раз вздумаешь...
И, пристально глянув на Антона, он добавил пару крепких словечек...
И тут отец с дочерью укатили.
Во времена, последовавшие за этими событиями, Кристен Бюргиальсен дважд
ы приезжал в дом Йенса Мадсена мириться и вернуть благосклонность Сесил
и. Но она, пылая от негодования, не пожелала с ним говорить.
Когда же на пасху к ним заявился Антон и снова, на сей раз трезвый, вполне п
ристойно посватался, Сесиль ответила ему «да».
Йенс Мадсен противился этому браку. Но осенью была объявлена помолвка, а
свадьба назначена через месяц. Йенсу Мадсену пришлось уступить дочери, п
отому как ему всегда приходилось ей уступать.
После помолвки Антон и Сесиль уединились на ночь в алькове Сесили. Таков
был обычай, и в патриархальном доме Йенса Мадсена никто не хотел нарушат
ь традиции предков. Другие люди, более щепетильные, могли придерживаться
обычая, отдаляющего сближение молодых, но уж им самим было это решать...
Через восемь месяцев после свадьбы Сесиль родила своего первого ребенк
а. В девушках у нее было стесненное дыхание Ц что-то вроде астмы, Ц тепер
ь же она больше ничего такого не замечала.
В день свадьбы Антон был пьян. А потом промежутки между днями, когда он быв
ал трезв, становились все реже и реже. В то же время сам он становился все б
олее и более незадачливым кучером, меньше чем за месяц он испортил перед
ние ноги нескольким лошадям. Он и Сесиль лихо разъезжали верхом почти ка
ждый день, не раз они переворачивались, навлекая на себя срам. Грубая нату
ра Антона раскрылась на славу. На пирушках он вел себя так шумно и бахвали
лся сверх всякой меры так, что всем было стыдно за него. Он походил на бочк
у, из которой вынута втулка и пиво переливается через край. Люди пожилые т
о краснели, то бледнели от стыда за земляка. До чего же довело его богатств
о и благополучие.
Сесиль, гордая и чувствительная Сесиль, как могла она переносить этот ср
ам Ц просто удивительно! Она подстрекала мужа, словно желая, чтобы он вов
се сошел с рельс, и находила прибежище в смехе, так как другого выхода у не
е уже не было. Сесиль смирилась с такой жизнью и выдумывала еще более неле
пые затеи. Да, все ее выдумки были просто сумасшедшие.
Но однажды в полдень, когда Антон лежал в каморе после ночной попойки и ка
рточной игры, Сесиль вошла к нему, и люди в горнице слышали, что она принял
ась ему что-то говорить. Слов ее они не разобрали, но можно было догадатьс
я, что она увещевала мужа. Ее неслышные им слова хлестали его точно плетью
, а голос, полный ненависти, долго вибрировал и бичевал мужа.
Но вот послышалось глухое проклятие и оглушительный грохот Ц затем про
нзительный визг и шум упавшего стула...
Молодые стали притчей во языцех по всей округе. Они же по-дурацки расточа
ли и свое богатство, и добрую славу. Если Антон говорил «семь», Сесиль наст
аивала на своем: «четырнадцать», если же он правил лошадьми как сумасшед
ший, то она и вовсе отбрасывала в сторону вожжи.
На лотерее в соседнем селении Антон накупил билетов более чем на две сот
ни крон. Это было душераздирающее зрелище. Антон был пьян, его нижняя губа
дрожала, с мундштука трубки стекала слюна. А рядом с ним в толпе стояла Сес
иль, которая скупала билеты с номерами и пустые билеты так же бойко, как и
ее муж. Она выиграла пару деревянных башмаков и делала вид, что ужасно рад
а. Лицо ее было покрыто холодным потом.
1 2 3 4