Сегодня срок, назначенный мистером Фаустом истекал.

…Машина плавно подъехала к подъезду ресторана. Черная тень бросилась к автомобилю и открыла дверцу.
Сэм полез в карман за мелочью, но рука его застыла на месте.
– Том, дружище, ты ли это?
Сомнений не было, перед ним стоял тот самый Том, с которым они исколесили полстраны в поисках работы.
– Я, Сэм, своею собственной персоной, только что из тюрьмы. Им нужны места, и меня вытурили оттуда досрочно. Но что с тобой, Сэм?! С каких пор ты начал разъезжать в автомобилях? Уж не получил ли ты наследство? Теперь ты уже не захочешь якшаться с нищим негром.
– Сейчас я тебе всё расскажу, Том, только раньше всего нужно тебя покормить, пошли!
– Ты с ума сошел, Сэм! Разве ты не знаешь, что цветным запрещен здесь вход в ресторан. Если у тебя действительно завелась пара долларов, то пойдем поищем закусочную.
– Не беспокойся, Том. Со мной тебя сюда пустят. Я тут важная персона.
– Не советую, мистер Смит, – вмешался шофер. – Вы знаете отношение мистера Фауста к цветным. Он никогда не потерпит…
– Поезжайте домой! – перебил его Сэм. – Я сам, если нужно, объяснюсь с хозяином.
В дверях им преградил дорогу швейцар:
– Мне очень жаль, мистер Смит, но я имею строгое предписание…
– Не беспокойтесь. Я знаю, что делаю, – сказал Сэм, отстраняя рукой швейцара.
В зале их встретил метрдотель:
– Крайне сожалею, мистер Смит, но правила нашего заведения категорически запрещают появление в нем цветных.
– Даже если это делается по желанию мистера Фауста?
– Если убытки, понесенные заведением, будут компенсированы, – пробормотал метрдотель, – то… впрочем, я не могу отвечать за последствия. Предупреждаю, что вы действуете на свой риск. Мы хорошо знаем мистера Фауста, но боюсь, что даже его имя не может оградить нас от неприятных инцидентов.
Сэм с Томом сели за столик.
Метрдотель благоразумно удалился.
– Два бифштекса и два виски с содовой, – сказал Сэм лакею, машинально включая передатчик.
– Но ваш ужин, мистер Смит, – пробормотал смущенный лакей.
– Ужин потом, – сказал Сэм.
Мертвая тишина воцарилась в зале. Все взгляды были обращены на их столик. Даже оркестр перестал играть.
– Идем отсюда, Сэм, – пробормотал Том, – не нравится мне вся эта история.
В наступившей тишине резко прозвучал звук разбившегося стекла. Оттолкнув столик, высокая красивая дама со слезами на глазах шла к выходу. Её кавалер еле поспевал за ней.
Зал быстро пустел.
Какие-то типы подозрительного вида заглядывали из вестибюля в зал.
Наконец сконфуженный лакей принес заказанное. Том несколько оживился при виде сочного бифштекса.
– Я здорово рад, Сэм, что наконец встретил тебя.
Рука Сэма потянулась к стакану, но кто-то сзади схватил его за обе руки и вывернул их назад.
– Будешь знать, как водить сюда всякую негритянскую сволочь!
Их тащили за ноги по лестнице. Сэм чувствовал, как его голова ударяется о каждую ступень. Последнее, что он видел, был черный автомобиль, в который кинули Тома, и башмак с металлическими подковами над своей головой, поднятый для удара…

Сэм открыл глаза и застонал. Ныло все тело, и невыносимо болела голова. Он дотронулся до лба и нащупал повязку.
– Здорово вас разукрасили! Какой мерзостью у вас была смазана голова? Нам пришлось перепробовать кучу растворителей, прежде чем удалось всё это смыть. Мэри, дайте больному его платье и счет, – толстый человек в белом халате игриво ткнул Сэма в живот и вышел из палаты.
– Вот ваш костюм, – сказала сестра, – я его зашила и почистила, как могла, а вот счет. Двадцать долларов за оказание первой помощи, пять долларов за удаление лакового покрова на голове и доллар за ремонт платья. Всего двадцать шесть долларов.
Сэм сунул руку в карман того, что раньше называлось его пиджаком, вынул бумажник и пересчитал деньги, выданные ему мистером Фаустом на текущие расходы Набралось всего двадцать пять долларов. Обшарив все карманы, он наскреб еще доллар и десять центов мелочью.
Домой пришлось идти пешком. Первый, кого он встретил в холле, был Муррей.
– Где вы шляетесь, Смит? – сказал он. – Звонил Дженингс. С сегодняшнего дня ваша работа в фирме окончена. Вчера вечером во время сеанса мистер Фауст умер от кровоизлияния в мозг.


КРАСНЫЕ БУСЫ

Его звали Василий Нилыч. Почему-то это имя у меня вызывало мысли о купеческих поддевках и мучных лабазах.
Мы с ним жили в одной комнате, что отнюдь не приводило меня в восторг. По ночам он храпел, и тогда я его остро ненавидел.
Впрочем, нужно сказать, что и днем он не вызывал у меня особой симпатии.
Это было жалкое, чем-то напуганное существо, погруженное в глубокое раздумье. У него была неприятная манера вздрагивать, когда к нему случайно обращались с каким-нибудь вопросом.
Иногда мне казалось, что больше всего он боится, чтобы его мысли не стали известны посторонним.
Он ничего не читал, кроме толстой, засаленной книги, которую ночью клал под подушку.
Он был единственным из всех обитателей санатория, ни разу не купавшимся в море. Ежедневно, в самый солнцепек, он появлялся на пляже с черным зонтиком под мышкой, в черных кожаных ботинках и в наглухо застегнутой, выцветшей синей рубашке. Укрепив в песке раскрытый зонтик, он, одетый, ложился головою в тень и углублялся в свою книгу.
Трудно было определить, сколько ему лет. Иногда он мне карался очень старым, хотя, скорее всего, это была не старость, а просто преждевременно окончившаяся молодость. Думаю, что ему было не больше тридцати пяти лет.
Прожив с ним месяц в одной комнате, я не знал ни его профессии, ни возраста, ни постоянного местожительства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49