«О нет, – я не облизываюсь над своей личностью, не затеваю со своей душой жаркой возни в темной комнате; никаких, никаких желаний, кроме желания высказаться – всей мировой немоте назло».
Или другой вариант – загадки лесбийской страсти, вдруг раскрывшейся в одной из наставниц малолетних детей. Вот вам и преимущества индивидуального воспитания и обучения восприимчивых баловней! А постоянные приставания родного дяди с однозначными ласками к племяннику, отзывчивому и небезучастному в эротике уже с малых лет. Такса наблюдала и недоумевала, а папа ребенка волновался, пытаясь скрыть за щитом воспитательного и просто светского такта свои растущие опасения. Много позже, в зрелые писательские годы, герой одного романа воскликнет, заламывая руки: «Мне кажется, что я бы предпочел веревку, оттого что достоверно и неотвратимо знаю что будет топор; выигрыш во времени, которое сейчас настолько мне дорого, что я ценю всякую передышку, отсрочку… я имею в виду время мысли, – отпуск, который даю своей мысли для дарового путешествия от факта к фантазии – и обратно».
Дальнейшие судьбоносные события покажут, что легендарная семейка плохо владела мастерством коммерческого расчета. И когда пролетарская диктатура шарахнула по наковальне, пришло время сматывать удочки в спешном порядке. Пришло время «собирать камни» тем, кто так активно инспирировал своим демократическим азартом демократическую революцию. Блестящий профессор – правовед и правдолюб, денди английского покроя, – оказался неумытым фраером в делах житейской коммерции. У него не хватило изобретательности и элементарной житейской ловкости для того, чтобы спасти свои капиталы и не ввергать семью в нищенство.
Такса (в то время – красной масти) с нескрываемым удивлением наблюдала за развитием трагических событий, пытаясь перехватить верными острыми зубами руку голода, тянущуюся к горлу семейного благополучия. Жаль, что той же таксы не было рядом с хозяином, когда он в эффектном борцовском стиле катался по полу в конференц-зале кадетской партии, сцепившись с разъяренным монархистом, решившим выстрелом из штатного офицерского оружия наказать главу кадетской партии (краснобая Милюкова) за пособничество. Иначе и быть не могло, зачем удивляться тому, что нашлись люди, желавшие отомстить тем, кто своими действиями конструировал пиковую ситуацию. Она и завершилась убийством помазанника Божьего Николая II.
Такса не струсит и не будет вести диспут на тему – «Кто прав, а кто виноват». Она всей мощью своих челюстей, тренированных разгрызанием костей из дармовых обедов, вырвала бы горло обидчику хозяина. В тот день убийцы отделались лишь арестом и последующей недолгой отсидкой в немецкой тюрьме. Выйдя из заключения, уже во времена Великой Отечественной, они преуспели в делах поганых для бывшей отчизны. Но ведь и правовед-демократ свою Родину тоже так неумело любил и защищал только на словах. Наблюдая весь тот бедлам, писатель и такса, такса и писатель, в моменты коротких передышек от напряженных испытаний, вполне могли воскликнуть с чувством, с досадой: «Но было так, словно проступило нечто, настоящее, несомненное (в этом мире, где все было под сомнением), словно завернулся краешек этой ужасной жизни и сверкнула на миг подкладка».
Не трудно себе представить, что было бы с адептами монархизма, сойдись вместе на одной площадке все таксы, перебывавшие в семействе БВП – и черно-подпалой и красной масти, и жесткошерстной и гладкошерстной разновидности. Состоятельные владельцы не жалели на такс никаких денег, а потому в этой семье перебывали наверняка представители германской, английской школ и клубов. Среди них могли быть потомки великих генетических ветвей даксхундов. Может быть, в том доме прибывали отпрыски даже таких столпов породы, как пес по кличке Фельдман, впервые экспонированный в 1870 году на выставке в Англии, импортированный Джоном Фишером, а демонстрированный принцем Эдуардом Саксен-Веймар-Эйзенахским. Или другого покорителя сердец специалистов – таксы по имени Гундеспортс Вальдман, прибывавшей на выставках от владельца Эрнст фон Отто-Креквиц. В той же компании мог быть и современник Вальдмана – очаровательный Шлюпфер-Ойскирхен.
Но куда хуже пришлось бы монархистам-хулиганам, окажись вместе вся свора, да еще вкупе с далекими предками такс и с современными родовыми разновидностями. Все, даже самые молодые таксовые отпрыски помнят, конечно, что все собачье происходит от небольшого доисторического животного томарктуса (Tomarctus), поселенного Богом на земле пятнадцать миллионов лет тому назад. Единственный поминальный памятник тому далекому предку сохранился сейчас лишь в виде животного – циветты: млекопитающего, живущего в самых теплых широтах Старого Света. Собачий раритет похож на ласку или кошку (потому так ошибочно и называемому). Современная циветта азиатская – из класса млекопитающих (Mammalia), отряда хищных (Carnivora), семейства виверровых (Viverridae), группы кошкостопых (Ailuropoda). У них втяжные когти и стать средней собаки (89 сантиметров длины и хвостом в 56 сантиметров). Дикие красавицы и снобы больше напоминают кошку или куницу. Они от невеселой жизни раздражительны, при агрессии выгибают спину дугой, поднимают дыбом черный ремень на темени, изысканно-кокетливо сочетающийся с темной буровато-желтой шерстью со множеством темно-красных пятен. Загадочные существа издают хриплый звук, напоминающий ворчание собак, распространяют сногсшибательный мускусный запах (главный компонент – цибет, находка для творцов благовоний). Хищники ведут ночной образ жизни, славятся гибкостью, ловкостью, грациозностью, особой злобностью к собакам и кошкам, встречая их уже издалека фыркают и щетинятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125