Но тут мое внимание привлекло кое-что другое, замеченное краем глаза.
Я вновь вернулся к ограждению балкона и взглянул вниз: Далеко-далеко внизу притормаживал неопределенного вида автобус. Из автобуса вышли люди с пистолетами и направились ко входу в наше здание.
– О нет, – сказал я.
Кажется, я сказал именно это. Я вернулся в комнату.
Не иначе, это люди Шеппарда. Черные маги послали смертных, нечувствительных к силе Золота, чтобы забрать Мелиссу.
У меня не было никакого способа их остановить, но возможно, я мог направить их по ложному следу.

Я побежал вниз по ступенькам, успев добраться до площадки второго этажа, прежде чем солдаты ворвались на лестницу и окружили меня. К моему виску был приставлен пистолет, мне вывернули руку за спину.
– Давай-ка посмотрим на твой пропуск, – прорычал кто-то мне в ухо.
– У меня нет пропуска. – Я сказал им, что вышел из квартиры Пейменца, и тут же пожалел, что не прикусил язык. Я подумал, что не следовало им этого говорить.
Но оказалось, что это было как раз то, что надо. Они тут же отпустили меня.
Я вышел в вестибюль и увидел, что входная дверь окружена полукругом солдат. Ни одно из других зданий, стоявших рядом, не охранялось. Солдаты казались почти расслабленными, проверяя пропуску какой-то нервной старушки. Возможно, они были рады, что находятся здесь. Демоны боялись этого здания – ведь здесь было Золото. По окрестностям уже ходили слухи, что демоны не нападают на наш дом, поскольку боятся Мелиссы.
Взбираясь вверх по ступенькам – лифт, разумеется, не работал, – я понял, что солдат послали сюда благодаря контактам Ньерцы в правительстве, специально, чтобы охранять здание от угрозы людей Шеппарда. Автобус, виденный мною, привез солдат нам на помощь; они прибыли защищать Мелиссу, а не угрожать ей.
Тогда, видимо, можно было без опаски выбраться на крышу… выбраться наружу после всех этих недель, проведенных взаперти, оказаться на вольном воздухе…
Наслаждаясь затрачиваемыми усилиями, я вскарабкался до крыши. Оказалось, что я там не один.
Вначале я их не увидел, хотя и слышал доносящееся откуда-то дребезжание пианино. На крыше имелось небольшое строение, в котором находился лифтовой механизм и верхняя площадка лестницы, и когда я вышел наружу они были с другой стороны, позади меня. Я зашагал по крытой транспласом крыше к ограждению, радуясь свежему воздуху, но поглядывая, нет ли в небе поблизости Крокодианов или Пауков. Здесь, наверху, я не был защищен. Я был слишком далеко от Мелиссы и от тех, кого называли Золотом.
Потом они увеличили громкость, и я повернулся на звук. Это был какой-то извращенный дребезжащий регтайм – из тех, что играют на расстроенном пианино без фетра на молоточках.
Следуя за звуком, я обошел строение кругом и обнаружил там две фигуры возле синтезатора – один, высокий и костлявый, играл басовую партию, а другой, грузный, коренастый и в шляпе, тренькал в верхнем регистре. Синтезатор был переносной, со складывающимися стальными трубчатыми ножками и на батарейках; звук был довольно близким к акустическому пианино. Здесь, наверху, он звучал жалобно и потерянно. Я успел подойти к ним на полдюжины шагов, прежде чем осознал, что человек, игравший в верхнем регистре – грузный тип в залатанных джинсах и рабочих ботинках, в расстегнутом поношенном жилете, надетом поверх грязно-белой футболки… что его одежда росла на нем; это не была настоящая одежда, она была частью его кожи.
Стоило мне осознать это, как демон словно бы почувствовал мое присутствие; и хотя мне очень не хотелось видеть его лицо, Придурок резко повернулся ко мне всем телом и показал мне его, и мы оба знали, что я уже не смогу отвести взгляд.
Из его рта торчал предмет, выглядевший как курящаяся сигарета, от которой валил густой дым; но этот предмет не был сигаретой, не был даже предметом – это была часть его губы, вырост, выдававшийся из нее на три или четыре дюйма, хотя имитация была настолько совершенной, что имелся даже желтый сигаретный фильтр. У меня не было сомнений, что на нем написана и марка – а также что эта «сигарета» никогда не сгорала до конца. Лицо Придурка было вполне человеческим, с носом картошкой и бледно-голубыми глазами, немного великоватыми, с вялым лягушечьим ртом и острыми неровными зубами. Он не был карликом, но кисти рук были миниатюрными – если не считать длинных изогнутых когтей. Его одежда росла прямо из кожи, как черепаший панцирь; и в «ткани» жилета, штанов, а также с одной стороны шеи красно-желтыми пятнами зияли сочащиеся язвы. Придурки могут выращивать на себе какую угодно «одежду», но она всегда покрыта такими язвами.
На его голове была шляпа, настоящая шляпа, отнятая скорее всего у кого-нибудь из его жертв, – помятая серая фетровая шляпа, почти полностью потерявшая первоначальную форму.
«Придурок, – подумал я. – Черт побери, у нас на крыше Придурок!»
Его спутник был человеком – они часто брали людей себе в компаньоны на какое-то время. Подержав своих любимцев при себе – иногда с неделю, а то и больше, как я слышал, – они затем убивали их. При этом их дружки необъяснимым образом вплоть до самого конца не подозревали о своей участи.
Придурок говорил нечленораздельно, словно пьяный, шамкая, переходя от утробного голоса к визгливому.
– Явилш-шя, явилш-шя, мой мальч-ш'к, – сказал демон. – Вот-т и он! Роберт, ви'ишь этого парня? Как т'дума-ешь, он ведь настояш-шее благ'шловение для тебя, э?
Его тощий потрепанный дружок, человек на вид лет тридцати, с пустыми глазами, настолько красными, что я не мог определить их естественного цвета, хихикнул и потер грязной ладонью свой остренький носик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123