Другие, спрятавшись за древесными стволами, приготовились к стрельбе.
Демоны в небесах подлетели поближе. Придурки подняли кулаки.
Гвардейцы вскинули винтовки; стрелки из толпы вскинули винтовки.
В этот момент небо начало темнеть.
Туч не было. Но в объятой страхом тишине небо начало темнеть само собой. Я посмотрел на солнце – это было не затмение. Скорее можно было сказать, что затмилось само небо – не почернело, но потемнело настолько, что на земле воцарились глубокие сумерки.
А потом из Мелиссы вышло Золото в Чаше.
Золото мерцало и искрилось в воздухе перед ней, а она все продолжала молиться. Шар начал расти – вот он уже тридцать, сорок футов в поперечнике Около 10-12 м.

. И по мере того как он рос, становились видны детали. Мне показалось, что я различаю внутри его сияния круговорот лиц – мужчин и женщин всех рас, народов древних и современных, азиатов и европейцев, африканцев и латиноамериканцев. А это кто – Мендель? Мне показалось, что это был он.
Все смотрели на Золото. Оно было здесь самым ярким источником света, поскольку небо потемнело; даже Придурки застыли, терзаемые дурными предчувствиями, уставившись в вихрящееся излучение чистого сознательного бытия.
Голос Мелиссы донесся до нас – он исходил от Золота настолько же, насколько от нее, – и в нем звучал тот самый сверхчеловеческий резонанс, отдававшийся в сердце и голове не меньше, чем в ушах.
– Здесь есть такие, кого держат лишь собственный страх и неуверенность; им я скажу – молитесь о самоосознании, молитесь о том, чтобы увидеть себя такими, какие вы есть, молитесь, чтобы увидеть свою связь с Высшим и увидеть ложь такой, как она есть. Молитесь о том, чтобы увидеть свою укорененность во вселенском сознании, в том «я», которое не является индивидуальным, но радуется вашей индивидуальности; молитесь, чтобы увидеть свою суть; молитесь, чтобы увидеть свой сон; молитесь о пробуждении. Молитесь за убийц и за убиенных. Молитесь за Несомненного; молитесь за демонов и за одержимых демонами; молитесь за своих врагов; и вновь молитесь за себя. Если вы знаете, что не знаете ничего, ваши молитвы о знании будут услышаны. Молитесь о том, чтобы увидеть себя такими, каковы вы есть в действительности.
Многие люди в толпе откликнулись немедленно, отчаяние парадоксально смешивалось в их криках с неожиданной надеждой. На моих глазах почти половина людей опустились на колени. Они молились – молились о том, чтобы увидеть себя такими, каковы они есть в действительности; увидеть плохое вместе с хорошим. Я видел их муку и их облегчение. Я слышал их крики – каждый кричал свое, но все они кричали об одном. Я слышал, как Шеппард, плача, выкрикивал что-то нечленораздельное. Я видел, как Придурки прыгают вверх-вниз от ярости. Я видел, как Зубачи пробираются сзади сквозь толпу, разрывая на куски тех, кто стоял у них на пути… и застывают на месте, готовясь к тому, что собиралось произойти.
А потом я увидел инкуба. Во всяком случае, так я его для себя назвал.
Оно не появилось сразу целиком; оно подползало, нащупывая себе путь пальцами переливающейся черной слизи, перетекая по земле среди мертвых деревьев, струясь от скопища демонов позади толпы. Демоны застыли на местах, словно статуи, а слизь медленно ползла от них блестящими черными вязкими ручейками, чтобы влиться в огромную лужу, скапливавшуюся перед нами – перед Золотом в Чаше.
Подобная ожившей нефтяной луже, вязкая жидкость забурлила и обрела форму – точнее, семь форм.
Перед нами стояло семь черных бесенят. Я вглядывался в них, ожидая увидеть образы, которые соответствовали бы семи кланам. Но они все были одинаковыми – человекоподобными и двуполыми, одновременно носившими черты и мужчины, и женщины; каждый из них был около двух футов ростом. Их покрывала радужная пленка, почти в точности напоминавшая отталкивающие цвета, оставляемые бензином на поверхности воды.
Бесенята ринулись навстречу друг другу и заскакали в бешеном хороводе; мы смотрели на них, охваченные удивлением, смешанным с омерзением. Круг все сужался; бесенята принялись карабкаться друг на друга, прижиматься друг к другу, липнуть друг к другу, словно в каком-то тошнотворном подражании акробатам, составляющим башню из человеческих тел. Они стояли друг у друга на головах, слипшись все вместе и образуя форму, синтезированную из суммы их маленьких тел – почти эшеровское Мориц Корнилис Эшер (1898-1972) – голландский художник, известен своим интересом к математике и математическим парадоксам, которые пытался воплотить в живописи.

формирование большого из маленьких – инкуба семи футов в высоту, состоящего из маслянистых, радужных, безликих бесенят, тесно прижавшихся один к другому. Его собственное лицо имело грубое подобие глаз, носа и рта – топорный, незаконченный набросок. Составлявшие его тело бесенята извивались, дергались вверх и вниз; их очертания были ясно видны внутри гермафродитных форм инкуба.
Он обернул к нам безглазое лицо, и мы ощутили на себе его взгляд, словно скопище вшей.
Один из священников вскрикнул и бросился ничком на землю. Испустив хриплый вопль, Мимбала сделал попытку кинуться к твари. Ньерца удержал его, но Мимбала все же успел выстрелить в инкуба из пистолета. Мы увидели, как его стекловидная поверхность покрылась рябью; пуля вошла внутрь туловища и была поглощена им.
Но Мелисса по-прежнему стояла на коленях и молилась, безмятежная. Золото в Чаше по-прежнему пылало и вращалось в воздухе, непотревоженное. Священники молились; Пейменц молился; Ньерца молился; а я… Мне стыдно об этом писать, но я лишь смотрел на происходящее, парализованный страхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123