У ног девушки важно пузатились два больших пакета из ближайшего супермаркета – они, доверху набитые коробками и консервами, казалось, прогибали пол. Из одного выглядывало горлышко едва початой и, несомненно, литровой бутылки популярного на Западе самогона по тысяче за пинту.
Ее явная литровость меня подстегнула. Я схватил пакеты, отнес на кухню, вернулся к лифтам, чувствуя себя мужественным спасателем из МЧС, взял девушку за талию, оторвал от стены, и на вытянутых руках бережно понес в квартиру. Оказавшись на кровати, она кошечкой потянулась, затем простерла ко мне руки немыслимой пластики. Они, не подержанные вестибулярным аппаратом, доверху заправленным виски, тут же упали плетями: Эдгарова гостья провалилась в мертвецкий сон.
Я зажег нижний свет, внимательно осмотрел пришелицу и пришел к категорическому выводу: Эдгар отловил для меня саму Венеру Милосскую. Пристальное повторное рассмотрение чуда света привело меня к твердому убеждению (извините за жаргон – я ж работаю в науке), что передо мной вовсе не мраморно-банальная Венера Милосская, а изумительная русская девушка, по какому-то недоразумению набравшаяся напитков повышенной градусности. Она была столь пленительна, что я, обалдевший эстетически, нескоро решился ее частично разоблачить (то есть снять плащ и полусапожки), дабы девушке было удобно почивать.
К Эдгару явился чумной – такого тела (оно было в коротком обтягивающем платье) я не видал и на лучших дисках эротического содержания. Впрочем, скоро мое настроение, мягко говоря, значительно ухудшилось – разобрав содержимое пакетов, я нашел в них одно кошачье питание. Эдгар недоуменно пожал плечами и выразил взглядом:
– И что ты горячишься?! Я неделю ел твой зверобой с луком, и в знак благодарности решил угостить тебя настоящей едой, кстати, из генетически не измененных продуктов.
...Кошачьи консервы под «Бифитер» пошли с треском, и я расправился с ними быстрее того, кому они предназначались. Насытившись, мы уселись друг перед другом, и брат мой меньший стал меня гипнотизировать:
– Скоро она проснется, голодная от этого самого, чем будешь угощать?
– Этим что ли? – показал я на консервы и пакеты, толпившиеся на столе.
– А что китикэтничать? Готовить ты умеешь.
Я пожал плечами: – А почему бы и нет?
Меньше, чем через час – девушка, приходя в себя, уже мелодично постанывала – все было готово.
Особо мне удалось второе блюдо (гуляш «мяуляш» по-румынски) с гарниром из перловки, смешанной с сердечками говядины и посыпанный мелко порезанной отборной петрушкой и тертой брынзой (нашелся кусочек, затерявшийся на верхней полке холодильника). Салат «kiss-me-kiss» из ассорти сухого корма с шампиньонами и картофелем, приправленный зверобоем тоже получился просто пальчики оближешь, но вызывал опасения, что корм быстро наберет влагу и потеряет вкусовые качества. Само собой, на гребне творческого порыва из наличного материала, смешанного со сливовым вареньем и морковным пюре приготовилось сладкое на десерт, весьма привлекательное, надо сказать, по внешнему виду.
Когда я закончил с украшением блюд зеленью, Эдгар встал у плательного шкафа, требовательно глядя, и мне пришлось переодеться к ужину. Нарядившись и даже попрыскавшись одеколоном, я предстал перед своей кроватью. Девушка к этому времени пришла в себя и лежала, бессмысленно глядя в потолок. Я навис над кроватью, чтобы она смогла меня увидеть.
– Вы кто?.. – спросили ее алые уста – они стоили трех царств.
– Я? Я, собственно, капитан этой посудины.
– Какой посудины?..
– Этой кровати. Кстати, она помнит отчаянные штормы.
– А... А я кто? Матрос? Или вы меня подобрали в море?
– Я думаю, этот философский вопрос легко решиться после приема внутрь известного лекарства.
Глаза девушки побродили кисло по моей фигуре и остановились ниже пояса. – Вы что имеете в виду? – вернув мне свои очи, спросила она кисло.
– Я имею в виду стаканчик виски.
Вздохнула еще. И тут на кровать запрыгнул кот. Он урчал. Господи, что с ней сделалось!
– Киска! Эдичка! – заулыбалась она, ярко осветив комнату улыбкой. – Иди ко мне, мой милый, мой хороший. Это ты меня спас, ты вытащил меня из моря? О, господи, какое оно противное, как меня качало. Какой же ты хороший, не бросил меня...
Эдгар, как будто всю жизнь был Эдичкой, лег ей под бочок. Под теплую круглую упругую грудь лег, негодяй. Она принялась его гладить, целовать в мордочку, тормошить. Кот обомлел, перевернулся на спину, плотоядно обнажив живот и все такое, откинул голову на белоснежную руку и заурчал, как больной хроническим бронхитом.
Не в силах вынести этой аморальной картины – разве не безнравственно на первом же рандеву, пусть камерном, выставлять срам наружу? – я умчался на кухню составлять план мучительной казни узурпатора и растленца. Повешение показалось мне недостаточным, отравление мы уже видели.
Подумав, я решил завтра же утром снести кота в ближайший лесопарк, пригнуть две березки, привязать к вершине одной левую заднюю ногу, к другой – правую и быстренько отбежать в сторону, чтобы обстоятельно рассмотреть результат распрямления деревьев. Когда они распрямились (конечно, в воображении), мне стало стыдно своей жестокости, и я принялся изгонять из головы мстительные соображения. Это получилось, и тут же в освободившееся место закралась мысль, что мы с ним можем пользоваться, фу, поклоняться девушке вдвоем, ведь наши притязания лежат в разных чувственных плоскостях.
И тут появились они. Кот и гостья. Он, конечно, лежал у нее на руках. Брюхом вверх, естественно.
– Меня зовут Наташа, – ангельски улыбнулась она, почесывая мое сокровище за ухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9