– Прекрасный вечер, не правда ли? – сказал профессор, устраиваясь рядом.
– Да, – сказал Холмс.
– Трубка у вас при себе? У меня с собой отличный табак.
– Разумеется, – сказал Холмс, доставая курительный прибор.
Спустя некоторое время они курили, посматривая на орлана, безраздельно владевшего небом.
– Besoeki, Ява, восемьдесят пятый год, – сказал Холмс умиротворенно после третьей затяжки.
– Лучше вашей любимой махорки?
– У вас ведь ее нет…
– Есть, специально для вас припас. Отдам ее вам в Эльсиноре. Пойдемте?
– Нет, мне надо немного подумать.
– Хотите подвести итоги дня?
– Да.
– Что ж, подводите, – посмотрел Мориарти на солнце, клонившееся к горизонту. – Минут пятнадцать у нас есть. Угощайтесь, – протянул стебель ревеня.
Холмс выбил трубку о камень, положил в карман. Взял стебель, очистил от кожицы, стал есть, хрустя сочной зеленью.
– Вкусно? – спросил Мориарти, посмотрев на часы.
– Да. Кисло и сладко одновременно.
– Как жизнь, если хорошенько перемешать ее миксером.
– Не очень хорошо сказано.
– Вечером, перед сном отредактирую, – махнул рукой Мориарти.
– Ведете дневник?
– Да. Это дисциплинирует. Так что вы думаете об этом? – указал профессор подбородком на водопад, шумно срывавший с уступа.
– Я думаю, Эльсинор – это твердыня, покоящаяся на трех китах.
– Стоящих на черепахе, плавающей в безбрежном море?
– Да, это моя рабочая версия. И, как детектив, я намерен ее проверить.
– Каким образом?
– Пойду, взгляну на них.
Холмс встал, ударяя ладонями по ягодицам, очистил брюки от приставшей моховой трухи. Направился к обрыву, пошел вдоль, выбирая место для спуска. Нашел что-то похожее. Оглянулся на прощанье. Удивился, увидев бок об бок с Мориарти профессора Пикара, озабоченно протиравшего стекла пенсне клетчатым платком. Поодаль от них увидел мадмуазель Рене с малышом Владимиром на руках. Она была в красной шляпке. Рядом топтался нечеткий в лучах заходящего солнца Луи не Маар. Что-то шепча себе под нос, вероятно, считая, он срывал лепестки с аптечной ромашки, только что лишившейся своих корней. Из кармана его пиджака торчали ноги доктора Ватсона. За Мааром стоял человек очень похожий на Шерлока Холмса в молодости. Стоял смущенно-довольный, в руке – новенькая титановая лопата, к которой, как известно, земля не прилипает. Холмс рассматривал их, пока Мориарти не постучал по часам.
– Да, да, время, – закивал Холмс и двинулся к обрыву.
Успев спуститься ярдов на триста, он сорвался в пропасть, сокрытую густым туманом. Поначалу смерть ему ничего не явила, потому что в ней он ничего не искал.

Часть пятая
…В доме Каиафы, куда привели Иисуса, собрались все старейшины и раввины, с ними лжесвидетели. Выслушав их, первосвященник спросил молчавшего Христа:
– Почему ты не опровергаешь обвинений, которые против тебя выдвигают?
Иисус безмолвствовал, ибо наперед знал, что говорить не нужно. Тогда первосвященник спросил:
– Ты ведь Мессия, Сын Божий?
Слабая улыбка оживила изможденное лицо Иисуса.
– Да, – кивнул он. – Скоро ты увидишь меня идущим по облакам…
С трудом разорвав на себе одежды, первосвященник выкрикнул собравшимся:
– После этого, какие еще вам нужны свидетели?! Он преступник, сумасшедший преступник! Он опасен нам!
Все загалдели, признавая, что Иисус заслуживает смерти. Подступив к нему, стали оплевывать, другие били кулаками, зло приговаривая:
– Пророчествуй, пес, пророчествуй себе Царство Небесное!
…Когда Иисус, потерявший сознание, пришел в себя, его потащили к Пилату. Пилат, обозрев лицо пленника, покрытое кровоточащими ранами, спросил:
– Ты и в самом деле Царь Иудейский?
– Ты сам это сказал… – ответил Иисус, найдя в себе силы зловеще улыбнуться.
Поразмыслив, Пилат сказал первосвященникам:
– Я не нахожу никакой вины в этом человеке. Он просто сумасшедший, идущий своей темной дорогой, а это не вина.
Первосвященники возроптали на это:
– Как не находишь вины?! Он возмущает народ! Он учит его жить по своим законам по всей Иудее, начиная от Галилеи и до сего места.
Пилат оживился:
– Начиная от Галилеи?! Он, что, из области Иродовой?
– Да, оттуда.
– Так пусть Ирод его и судит! Он, кстати, в Иерусалиме.
Ирод, сын Ирода, увидев Иисуса, возликовал притворно. Обняв его, как родного, и посадив рядом, он задал ему многие вопросы. Иисус молчал, отводя глаза. Первосвященники и раввины стояли вокруг, выкрикивая обвинения в ереси. Послушав их, Ирод встал и, объявив Иисуса сумасшедшим, приказал одеть его, как шута, в пурпурные царские одежды и отослать обратно к Пилату. По прибытии Иисуса, Пилат созвал к себе первосвященников. Когда те собрались, приведя с собой приспешников, сказал:
– Вы привели ко мне человека сего, как развращающего народ; и вот, я при вас пытал его и не нашел виновным; я посылал Его к Ироду, тот также не нашел в Нем достойного смерти. Посему, наказав Его, отпущу для праздника.
На это собравшиеся закричали:
– Смерть Ему! а нам отпусти Варавву, в преступлениях его деяниях меньше греха!
Пилат, склонный отпустить Иисуса, возвысил голос:
– Нет! Не распну его! Распну разбойника Варавву!
– Его распни,
Нет, распни Иисуса! – закричали первосвященники. – Если Сын он Божий, Бог-Отец спасет его!!
Подивившись их настойчивости, Пилат спросил:
– Какое же такое зло сделал Он вам?
– Распять! Распять! Распять! Распять! – был ответ. И превозмог он Пилата, и решил он отпустить разбойника Варавву; а Иисуса предал в волю люда, затем попросил театрально воды, вымыл руки перед народом и сказал:
– Я не виновен в крови этого человека. Вы в ней виновны, ибо послали его на смерть, лишь для того, чтобы узнать, Божий ли он Сын!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132