– Нет, мадмуазель, я – Карабас-Барабас, банальный людоед. Вы позволите мне проводить вас до вашего жилища? Надеюсь, в нем найдется уютная кухонька с печью, разделочным топором и большой кастрюлей? – они пошли к коттеджу, в котором обитала мадмуазель Х.
– Вы шутите? – спросила девушка, пристально посмотрев в серьезные глаза Гастингса.
– Какие тут шутки? Я два года тут от этого лечусь, безрезультатно пока.
– Как это безрезультатно?
– Да так… Все ем и ем. Столько народу съел, слезы на глаза наворачиваются, как вспомню, – натурально всхлипнув, отвернулся Гастингс.
– У меня месячные, – сказала мадмуазель первое, что пришло в голову. – Так что заходите через пару дней и со своей кастрюлей…
– Что вы такой кислый? – спросил Гастингса Пуаро, выйдя из «Трех Дубов».
– Не кислый, а сладкий, – ответил тот и, поясняя свои слова, распахнул плащ настежь.
– Это что, шоколад? – понюхал воздух Пуаро, увидев, что подкладка макинтоша и пиджак капитана испачканы коричневым веществом.
– Да, – криво улыбнулся Гастингс, прежде чем рассказать о своей встрече с мадмуазель Х.
– Значит, она ищет встречи с Джеком Потрошителем… – задумался Пуаро, выслушав друга.
– Да. Мадмуазель Х. мечтает у него татуироваться. Я ж говорил, что мы с вами против своей воли вовлечены в фарс.
– Пусть фарс! – сказал Пуаро, вспоминая, как обольстительно мадмуазель Генриетта крутилась у зеркала. – Пусть. Хотя бы потому, что в фарсах не бывает выпотрошенных трупов.
– Обычно не бывает…
Застегивая пальто, Гастингс пошел прочь от «Трех Дубов». Протяжно глянув в окно веранды, за которым виднелась неподвижная фигура Генриетты, Пуаро двинулся следом.
11. В деле чего-то не хватает
Они шли с капитаном к Эльсинору, шли небыстрым шагом. В лесу раздавался топор Садосека, со стороны третьего корпуса доносилось заунывное «show must go on», Гастингс что-то говорил, посматривая в небо, обещавшее морозную ночь, Пуаро шел рядом, постукивая тростью, шел, ничего не слыша – всем своим существом он находился в грязном и дымном Лондоне, почавшем последние сентябрьские сутки 1888 года.
В ту ночь, в Ист-Энде, Джек Потрошитель перерезал горло Элизабет Страйд, за высокий рост прозванной товарками Долговязой Лиз. Перерезал ловким движением бритвы, но довести дела до конца не смог – помешал зеленщик со своей тележкой, громом прогромыхавшей по булыжной мостовой. Спугнутый Джек зайцем бросился бежать, и бежал, разъяренный неудачей, бежал, пока в Сити, на Майте-сквер, не наткнулся на Кейт Эддоус. И той досталось по полной программе. Сорокавосьмилетний тогда Пуаро (накануне он приехал в Лондон инкогнито), схватил маньяка в 1-33. Схватил на излете его изуверского пиршества. Но Потрошитель, зверем извернувшись, запустил в лицо сыщику маткой бедной женщины (ее, упавшую, тут же подхватила бродячая собака), еще чем-то, и скрылся в одной из трех улиц, сходившихся к скверу. Мечтавший о мировой славе сыщик увидел себя в окружении репортеров, констеблей, мясников и проституток. Увидел их глазами свое лицо, вымазанное кровью и частичками матки, увидел в своей руке левую почку, которую изловчился поймать, увидел все это и позорно бежал.
– Эльсинорский Потрошитель тоже не преуспел с третьей своей жертвой, – подумал Пуаро, подавив желание стереть с лица несуществующую кровь. – Ему не удалось обезобразить мисс Генриетту, как он планировал. И он сбежал, как Ист-Эндский Потрошитель. И сейчас, по всем видимостям, у него чешутся руки. А может, уже и не чешутся – нашлась эльсинорская Кейт Эддоус… А эти цифры… Пять… четыре… три… – посчитал он три стука своей трости о дорожку. Они, несомненно, представляют собой цифры обратного отсчета. От первой жертвы Ист-Эндского Потрошителя к пятой. И на счет «ноль» должно произойти что-то ужасное. Да, должно. В «творениях» преступника чувствуется поступательное развитие… И все, от преступления к преступлению, усложняется – сначала был один Джек Потрошитель, потом появился его оппонент, спасший Генриетту от поругания, оппонент, преследующий непонятные цели. Если, конечно, мадмуазель Генриетта его не выдумала, если он ей не привиделся. А если не привиделся, что мы имеем? Тогда мы имеем в «Эльсиноре» сладкую парочку, мы имеем что-то подобное доктору Джекиллу и мистеру Хайду…
– Сдается мне, в этом деле чего-то не хватает, – прервал мысли Пуаро капитан Гастингс.
– В деле нашего Потрошителя?
– Да, нашего, – сказал капитан механически – его внимание приковала Моника Сюпервьель. Метрах в двадцати от них она стояла на складной скамеечке посреди сосновой семейки. Руки ее судорожно сжимали удавку, свисавшую с ветки дерева-главы, расширившиеся глаза, готовы были расколоть череп. Увидев, на что смотрит капитан, Пуаро бросился к девушке, крича во весь голос:
– Stop, miss! Stop!
От крика девушка очнулась. Три-четыре секунды она смотрела на приближавшегося сыщика сумасшедшим взором, затем резким движением набросила на шею петлю, спрыгнула со скамейки…
– Смотрелось вполне театрально, особенно когда с сосен посыпался снег, – сказал Гастингс, лишь только они продолжили путь.
– А вы – жестокий человек, – проговорил Пуаро в сторону.
– А вы просто недавно в санатории, – сочувственно тронул Гастингс его плечо. – Как она? Не ушиблась?
– Не знаю. Когда я подымал ее на ноги, она счастливо улыбалась. О чем мы говорили перед этим? – Пуаро желал скорее забыть о случившемся.
– Мы говорили, что в деле эльсинорского Потрошителя что-то не хватает.
– Что ж, давайте, заглянем сейчас в библиотеку, поднимем литературу и сравним, так сказать, наши случаи.
Они вошли в фойе, тут же перед ними возник Жером Жерфаньон, консьерж, выглядевший ангелом на посылках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132