Напрягая память, он, как ему показалось, припоминал – весьма смутно – боль в плече, бредовые видения, пробуждение лицом вниз на грубом одеяле, чьи-то голоса, раздававшиеся рядом с ним, разговоры, крики и пение.
– Восемь дней, – вымолвил он наконец. – И все это время Хью был уже мертв, он погиб не вчера. Сколько еще погибших? Ради Бога, что тут происходило?
– Я все вам расскажу. Вы не голодны?
– Когда вы упомянули об этом, я понял, что да. Вы получили от короля деньги?
Артур рассмеялся.
– Да, получил. Дайте мне только разыскать этого болтливого менестреля и позаботиться, чтобы он вас накормил. А потом, когда вы насытитесь, я посвящу вас во все подробности.
После штурма, в котором участвовал Дени, несколько пизанских воинов, жаждавших славы, попытались повторить восхождение на обрушенную стену и пробились к бреши. Но они выбрали неподходящее время, когда все остальное войско отправилось к походным котлам обедать, и их нелепая атака захлебнулась. Позднее, в тот же самый день, вся армия Саладина двинулась в наступление на лагерь крестоносцев. Сражение развернулось вдоль всей линии укреплений, схватка была жаркой и отчаянной, с большими потерями с обеих сторон, но к вечеру турки были отброшены назад.
А потом по лагерю разнеслись слухи, сначала показавшиеся дикими и несуразными, – о том, что между неверными и двумя королями ведутся тайные переговоры, которые длятся уже некоторое время.
Более того, накануне сражения у башни Ричард направил к Саладину посланника с просьбой о встрече. Целью встречи, по его замыслу, должны были стать пробные переговоры. Султан, однако, ответил, что по обычаю королям следует достигнуть сначала предварительных договоренностей и выбрать переводчика, заслуживающего доверия. «Ибо если они однажды вступили в беседу, – сказал он, – и обменялись знаками взаимного доверия, что вполне естественно при подобных обстоятельствах, то не подобает им продолжать войну против друг друга». Вскоре после того посланник Ричарда вновь отправился к Саладину, дабы известить, что король болен, и обменяться подарками. Также был продолжен разговор о встрече на вершине холма Тель эль-Айадийа, где Саладин разбил свои шатры и расположил главную ставку. И снова султан отверг саму мысль о подобной встрече, но послал Ричарду немного снега, основательно упакованного в кожи, чтобы не растаял, и цитрусовых фруктов, которые, по утверждению доктора Амброджио, являлись превосходным лекарством от цинги. Этот обмен любезностями и предварительный торг сопровождался нескончаемым обстрелом крепостных стен из всех осадных машин, как французских, так и английских. Однако войскам пока не отдавали новых приказов штурмовать город.
– Стало быть, Ричард ничем не отличается от других, – презрительно сказал Дени. – Ричард Да-и-Нет! Я собственными ушами слышал, как он клялся, будто никогда не заключит мира с неверными. Помню, с каким пренебрежением он отзывался о предводителях предыдущих походов, заключавших перемирие с Саладином. И даже тогда, когда мы сражались на стене; он торговался с врагами. Ради чего же тогда погиб Хью?
– Знаю, Дени, – обеспокоенно сказал Артур. – Большинство из нас поначалу чувствовали то же, что и вы. Я заглядывал в свое сердце, пытаясь понять, что правильно. И мне кажется, очень важно, чтобы мы овладели Акрой. Возможно, у короля есть какой-то секретный план, который мы не в силах понять в настоящий момент. Полагаю, мы должны ему доверять.
– О да, конечно, – кивнул Дени. – Совершенно очевидно, что Ричард ведет эти переговоры только затем, чтобы создать видимость, будто он истинный предводитель армии и уполномочен говорить от имени всех и каждого. Мне наплевать на его игры. Я всего лишь трувер, который случайно стал мишенью для одной из наших собственных стрел. Но я по запаху могу узнать политические интриги.
– Но до этого не дошло, Дени. Недавно из города прибыли посланники, чтобы обсудить условия сдачи. В этом-то и есть суть того, о чем я вам только что рассказал.
– Неужели? – Дени попытался сесть немного повыше и поморщился, почувствовав боль в плече. – Совсем иное дело. Тогда, возможно, игра стоит свеч. Что же произошло?
– Ну, по-видимому, сначала эмир Махтуб, одно из главных лиц города, явился к королю Филиппу. В тот день я был у оборонительных рвов, но Балдуин де Каррео видел, как он пришел с парламентерским флагом. Махтуб спросил, какие предлагаются условия, и Филипп ответил, что защитники крепости не более чем рабы и должны полагаться на его милость. Махтуб рассердился, и, очевидно, они оба несколько погорячились, но он заявил, что скорее умрет, чем сдастся. Он вернулся в город, но на следующий день пришел опять и вновь стал торговаться. Но на этот раз там присутствовал Ричард и принял участие в обсуждении.
Эта встреча, как сообщали все источники, началась скверно, ибо Филипп винил Ричарда в проведении тайных переговоров с султаном, тогда как он сам пытался поладить с эмиром Махтубом. Он с высокомерным пренебрежением заметил, что подобное поведение со стороны вассала выглядит предосудительным, скандальным и неприличным. Однако Ричард, прекрасно владея собой, ответил, что неприлично им двоим ссориться в присутствии сарацинского посла. И затем продолжил, что, судя по имеющимся у него сведениям (собранным во время тех самых тайных переговоров, в продолжение которых его представителям разрешалось свободно разгуливать по лагерю султана, смотреть и слушать), совершенно очевидно, что в войске Саладина началось дезертирство. И хотя пришло подкрепление, многие эмиры и принцы отказывались впредь посылать в сражение своих подданных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159