.. Да что я, расскажи о себе! Я, грешным делом, извелся – куда ты пропал? Иной раз мысли чудовищные посещали, что умертвили тебя где-нибудь в подворотне!
– Живой я, как видишь, – улыбнулся Бычков и замолчал, глядя в окно.
На карнизе подоконника расселись голуби, и сквозь закрытую форточку доносилось их воркование. Вдруг я увидел между их крупными серыми телами маленькую зеленую птичку с бравым хохолком, давеча напавшую на меня и напугавшую до полусмерти Hiprotomus'a. Ax, как хорошо, что я ее не убил, подумал я. Как хорошо, что она жива!.. Голуби курлыкали и отчаянно толкались, выпихивая экзотическую птичку с карниза.
– Попугай, – заметил Бычков. – Он замерзнет на улице. Давай его впустим?
– Ни в коем случае! – испугался я. – Это вовсе не попугай! Пусть там и остается!
Бычков с удивлением посмотрел на меня и пожал плечами.
– Чего ты испугался?
– Я не испугался, но не надо его впускать!
– Как хочешь. Главное, не нервничай!
– Я и не нервничаю.
– Ну вот и славно.
Бычков вновь замолчал, продолжая смотреть за окно. Теперь голуби устроили на карнизе настоящую свалку, как будто по нему, жестяному, рассыпали мешок зерна. Маленькая птичка отчаянно сопротивлялась, стараясь удержаться. Ее пристальный взгляд иногда встречался с моим. Тогда она открывала клюв и высовывала наружу свой загнутый язычок.
– Я влюбился, – объявил Бычков. – Очень сильно. Как когда-то ты в Зою.
– Как это здорово! – обрадовался я. – Я так и знал, что ты пропал из-за этого!.. Ну расскажи же наконец, кто она?
– Я ее потерял, – сказал Бычков с грустью. – Как когда-то ты Зою.
– Как потерял? – не понял я.
– Очень просто… Хотя не просто! – спохватился Бычков, потер ладонью лоб, и я понял, что мой товарищ очень страдает. – Совсем не просто!..
– Если у тебя есть потребность, – предложил я, – расскажи мне. Если не хочешь рассказывать, я не обижусь.
– Не знаю даже, с чего начать! – мучился Бычков. – Странно все это как-то! Какая-то странная история…
– В мире много странного, – ответил я претенциозной фразой, хотя за ней стояло много чего. Я посмотрел на окно в тот самый момент, когда маленькая птичка устала сопротивляться и, измученная голубиными щипками, оттолкнулась от карниза и взлетела в зимнее небо. – Вот и птичка странная, – подумал я.
– Помнишь, мы с тобой по Коломенскому парку гуляли? – спросил Бычков.
– Конечно.
– В тот день все и началось…
Бычков отправился на кухню, и я услышал, как он наполнил водой чайник и поставил его на плиту.
– Помнишь, я тебе говорил, что у меня неотложные дела? – продолжил он из кухни.
– Да-да, – подтвердил я с энтузиазмом.
– Я ездил на стрельбище опробовать новый автомат.
– Да что ты!..
– Японцы разработали конструкцию для сверхблизкой стрельбы. Это новейшая секретная конструкция для частей специального назначения.
– А откуда взялся автомат у нас?
Бычков появился с большой чашкой чая в руках и с удивлением на меня посмотрел.
– У нас тоже есть спецчасти, – ответил он, уселся за стол и вновь продолжил:
– В свою очередь, наши тоже разработали новую систему, и в мою задачу входило определить, чье оружие лучше. Так вот, наш автомат на порядок выше. Это было сразу понятно: по отдаче, по скорострельности, в общем, почти по всем параметрам. Соответственно мы эту радость решили отпраздновать и вместе с конструктором, а также еще с одним экспертом крепко посидели в маленьком ресторанчике возле Воробьевых гор. Поскольку на следующий день выпадал выходной, то никто из нас не мучил себя определенной нормой, и вследствие этого конструктор к часу ночи был похож на алкоголика от рождения. Недалеко от него ушли и мы. Слава Богу, что возле ресторанчика дежурили такси, и мы спокойно разъехались по домам, не тревожась за судьбы друг друга. Уже подъезжая к своему дому, я вдруг заметил странную штуку. Винный магазин, что напротив меня, был открыт, и сквозь светящуюся витрину я рассмотрел его хозяйку Зину.
Очень странное дело, – подумал я. – Ведь времени уже за полночь, а все винные закрываются в десять. Не произошло ли чего?
Я расплатился с таксистом, отсчитав ему приличные чаевые, и, прежде чем подняться к себе, решил заглянуть в магазин к Зине.
Она стояла, опершись о прилавок, а ее левая грудь, обтянутая нейлоновой кофтой, улеглась на весы, отсчитавшие семь с половиной фунтов семьдесят пять золотников и цену в семьдесят две копейки.
Зина дремала и, когда за мною закрылась дверь, со сна немного испугалась, встрепенулась, нарушая стройный порядок цифр на весах.
– Ой, что случилось? – всполошилась она.
– Ничего не случилось, Зина, – ответил я.
– Ах, это ты!.. – улыбнулась хозяйка. – Давно тебя не видела… – Она поглядела на меня ласково. – Ты немного изменился. В височках серебро…
– А ты все такая же красивая!
– Брось! – махнула она рукою. – Я в таком возрасте, когда уже забывают про свою красоту!..
Когда-то Зина жила с моим отцом. Это было давно, задолго до войны, когда я еще был мальчишкой и когда детство казалось совершенно бесконечным. Моя мать, жена отца, сбежала в какой-то далекий город с неизвестным, оставив нас с отцом сиротами. Отец целый год очень сильно переживал, а потом сошелся с Зиной, и они вместе купили винный магазинчик. Через него отец и погиб. Он был дегустатором всех вин и алкогольных напитков, которые поступали на реализацию. Его печень лопнула, переполненная градусами, и Зина осталась одна… Я стараюсь как можно чаще навещать мою мачеху, но жизнь так порой складывается, что нет времени на то, что близко тебе и дорого.
– Почему ты сегодня так поздно не закрываешься? – спросил я. – Что-нибудь случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97