Отовсюду сигналили, а некоторые, на дорогих автомобилях, молча прокатывали прямо над канализационным люком, заставляя лысую голову прятаться.Наконец, где-то загорелся красный свет, и вслед за лысой головой показались и руки, мгновенно отодвинувшие крышку люка. Руки напряглись вновь и явили на свет тело, одетое в форму работника жилищного хозяйства. Работник прыгнул в сторону тротуара, и, если бы в тот момент замерили длину его прыжка, то она составила бы мировой рекорд. А если учесть, что лысый прыгал с места!..Машины вновь покатили на зеленый, окна особо ретивых открывались, и из них до лысого доносилось:— Кретин! Люк закрой!.. Урод!..Коммунальщик только глубже втягивал в плечи голову и уходил быстрыми шагами от дороги прочь.— Свинота! — донеслось до него, когда лысый уже сворачивал на бульвар.На бульваре было пустынно и зябко, но коммунальщик холода не чувствовал, даже присел на покрытую старым снегом лавку, поерзал по доскам задом, затем уложил свой большой лоб на белые руки и закрыл глаза.Мужчине, видимо, было не по себе, его плечи то и дело вздрагивали, а пальцы барабанили по лысине, словно играли гаммы. Мыски форменных ботинок поочередно, дробью, били сухой асфальт.Он даже не почувствовал, как на его голову спикировал снегирь и нагадил на макушку. Наглая птица отлетела на время, дабы посмотреть на результат… Затем вернулась, пару раз клюнула чистую кожу, вспорхнула на сантиметр-другой, после, уже вовсе освоившись, расположилась на лысине и проверила оперение, засовывая свой маленький клювик под розовые перышки, прямо к тщедушному тельцу… Ей стало скучно, и, глупая, она стала вышагивать по человеческой голове, словно по плацу. Скользнула по лысине в одну сторону, словно с горки скатилась, затем — в другую… То, что она увидела справа, привлекло ее внимание всерьез. Она вспорхнула и подлетела к голове с правой стороны, именно туда, где зияла черная дыра, ведущая в мозг. То ли птичке показалось, что это дупло, то ли она совсем потеряла рассудок, в общем, снегирь взлетел на высоту мерзлой рябины, сложил крылышки и, как крошечный истребитель, спикировал к черной дыре. И уже остались до нее какие-то сантиметры, как вдруг лысая голова вздернулась, коммунальщик открыл рот и крепкими зубами поймал снегиря, два раза хрустнул челюстями и проглотил налетчика.Все это произошло в доли секунды, снегирь даже не успел испугаться, зато сие природное явление наблюдала студенточка-мархисточка, первокурсница, с такими же розовыми, как перышки снегиря, щеками, которые стали красными от увиденного.Девушка направлялась в библиотеку, чтобы почитать на виду и продемонстрировать свою прелестную молодость. Завиточки нежных волос возле изящных ушек, вздернутый носик и непременные ямочки на щечках. Конечно же, она собиралась делать это не сознательно, повинуясь лишь природе одной, владычице всех младых сердец, так склонных к любовному томлению по весне. А знатоки ведают, что особенный градус томления именно в студенческих библиотеках…Но от увиденного мархисточка пришла в ужас, и ей захотелось тотчас в кустики, которых имелось на бульваре в достатке, но ведь зима и все видать, словно через решетку. Желание становилось нестерпимым, сознание студентки стерло пережитый шок, и она помчалась на своих тоненьких ножках к ближайшему бутику, где надеялась, что ей не откажут…Только поздним вечером она вспомнила случай на бульваре. Было в нем что-то жуткое и одновременно притягательное. Благо в московской квартире все было рядом, и, сделав свои дела, она улеглась в девичью кровать и забыла всю свою прошлую жизнь…Коммунальщик даже не почувствовал, как проглотил снегиря. Он продолжал сидеть на бульварной лавке, уложив голову в ладони.А потом, часа через два, вокруг него собрались дети и принялись выкрикивать всякое.— Лысый-лысый! — кричали мальчишки. — Где ухо потерял? Лы-сы-ыый!..— Сдох, что ли? — предположил один, когда компания уразумела, что дядька не реагирует.— Явно коньки откинул, — поддержал второй.Тогда первый отломил от рябины веточку, отщепил с нее отростки и стал медленно приближаться к лысому.— Дядя, — проговорил пацан тихонько, вытягивая вперед руку с веткой. — Дя-день-ка лы-сый!— Да брось ты его, Сань, — испугался товарищ.Остальные же из компании удалились на почтительное расстояние и наблюдали.Конечно же, мальчишка хотел засунуть свою ветку в ушную дырку, и, как снегирь, сам не знал, для чего это ему надо, но, вероятно, жестокость, смешанная с естествоиспытательством, влекла пацана к риску. Он хотел не только засунуть палку в дыру, но и провернуть ее там.— Не надо, Сань, — канючил товарищ.Он уже почти дотронулся кончиком ветки до кожи, уже нацелился ковырнуть, как вдруг рука лысого мгновенно схватила пацана за запястье с такой силой, что кровь в руке мальчишки вспрыгнула аж до плеча.— Дяденька! — захныкал товарищ. — Отпустите его! Он не хотел!Лысый притянул Санька к себе, заглянув ему в самые глаза с каким-то нездешним любопытством, затем резко оттолкнул подростка и вновь опустил голову на руки.Вся компания пацанов бежала долго и в разные стороны. Только Санек с товарищем мчались в одном направлении по Пушкинской, пока силы не оставили их, а опасность не показалась слишком далекой.— Еще бы чуть-чуть! — сожалел Санек. — Я бы ему… Знаешь, как у него изо рта воняет! И перья на губах птичьи!Неожиданно лицо Санька побледнело и приняло страдальческое выражение, а на лбу выступил пот. Он вытянул перед собою руку.— Сломал, — проговорил заплетающимся языком.— Может, вывих? — сам не верил в свое предположение Санькин друг, разглядывая неестественно вывернутую кисть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75