— Между прочим, ваше личное дело.— Интересно, — признался Андрюшка.— Не очень.Толстый читал еще минут пять, а потом спросил:— На страну поработать хотите?Его маленькие глазки были совершенно серьезны, а губы плотно сжаты.— Хочу, — не мешкая, ответил Слизкин.— У вас будет минимум информации из внешнего мира, минимум личного времени и максимум ответственности.«Разведчиком засылают, что ли?» — прикинул парень.— Подойдите и распишитесь! — попросил толстый.Слизкин доковылял до стола, понюхал дорогой одеколон, испаряющий молекулы запаха с одежды человека в штатском, и почитал бумажку, которая являлась подпиской о неразглашении.Андрюшка поставил свою закорючку и спросил:— А чего не разглашать-то?..— Там узнаете!— А где?Толстый так выразительно посмотрел на Слизкина, что у призывника отпала охота задавать вопросы, и он покинул помещение, стараясь чеканить шаг.В автобусе, в котором везли Андрюшку, были закрашены окна, а от водителя салон отделяла глухая перегородка.Среди двенадцати мужиков он был самым молодым, а оттого слегка волновался, но вида не подавал. Соседи по автобусу тоже нервничали, все оглядывались по сторонам, как будто надеялись, что окна вдруг просветлеют и обнажат маршрут продвижения.На третий час езды мужики начали перешептываться.— В сторону Тулы едем, — уверенно предположил один, белобрысый, с малоросским выговором. — Туда, иуда!— В Рязань! — не согласился крохотного роста мужичок лет сорока, с кудрявой нечесаной бородой. — Я хорошо географию знаю. У меня и компас есть. Вот он, на ремешке часов.— Разговорчики! — донеслось по радиотрансляции начальственное.Сопровождают, догадался Слизкин.Их привезли в какой-то, как показалось Андрюшке, совхоз, из которого всех работников выселили, заменив их военными, снующими туда-сюда, так что в глазах мельтешило.Несколько построек, напоминающих казармы, сооружение, похожее на водонапорную башню, и четыре параллельно стоящих длинных, как был уверен Слизкин, коровника. Трехэтажное кирпичное здание, напоминающее сельсовет.В него и отвели вновь прибывших, на второй этаж, завели в комнату, где на одной из стен темнела обыкновенная школьная доска, а все пространство было заставлено партами. Еще на стенах висели портреты людей, лица которых Андрюшка не припоминал даже отдаленно.Школа, подумал он. Будут чему-то учить.Мужики в ожидании развязки шептались меж собой, строя самые немыслимые предположения, что, мол, на них опыты ставить будут, какое-нибудь психическое оружие испытывать! Вот они дураки, подписали неразглашенку, не выяснив, что к чему!..Через полчаса ожидания в классе появился пехотный капитан лет пятидесяти, и, если бы не форма на нем, то никак нельзя было предположить в таком очкаристом добряке военного призвания. Такие мужики обычно за лошадьми ходят на ипподроме.И обратился он не по-военному:— Здрасте!— Здравия желаем, — вразнобой ответили настороженные мужики.— Меня зовут Василий Кузьмич, — опять не по-военному представился капитан. — А вас как?— Зыков, Стеклов, Мозгин, Чеботаренко… — вразнобой запредставлялись мужики.— Вообще-то хором хорошо только песни петь! — прокомментировал капитан. — Все служили?— Все, — опять хором.— Я не служил, — признался Андрюшка.— Как фамилия?Капитан достал из нагрудного кармашка маленький блокнотик и карандашиком записал, повторяя: «Слиз-кин».— Так вот, дорогие товарищи, — начал речь Василий Кузьмич, — я вас в течение недели проэкзаменую на соответствие будущей профессии. Не скрою, будет нелегко, и половина из вас отсеется еще в первые дни. Не волнуйтесь, тех, кого не отберут, доставим до дома бесплатно и выдадим суточные.— А какие экзамены? — поинтересовался Чеботаренко, крупный мужчина за сорок, с заметной одышкой. — У меня всего восемь классов, и те лет двадцать пять назад!— Ничего, ничего, — заулыбался капитан. — Мы здесь все не доктора наук. Как-нибудь!.. Подъем в пять, начинаем в шесть! До свидания!Василий Кузьмич быстро вышел из класса, оставив мужиков раздраженными.— Какого хрена! — озлился Мозгин, мужик плечистый, с силой настоящей, не накачанной железом. — Как кролики!— Какие экзамены! — поддержал блондинчик Чеботаренко.— Какие экзамены — ладно, — неожиданно для себя встрял Андрюшка. — Важно, на что сдавать будем, или на кого!..— А тебе, Слизняку, слова не давали! — огрызнулся Стеклов. — Ты, как простой салага, служить будешь! Дедам портянки стирать! Во рту! — и засмеялся.Озабоченные неизвестностью, товарищи шутку поддержали кислыми улыбками, но сладкое воспоминание, что они когда-то были дедами, затеплило в душе надежду, что все не так страшно будет, салаге, хоть он и единственный среди них, всегда страшнее!Их отвели в одну из казарм. Внутри оказалось достаточно комфортно. Помещение было разбито на комнаты, в каждой должны были жить по двое.— А ужин? — поинтересовался кто-то.— Поздно. Утром завтрак.Слизкину достался в соседи Стеклов, парень лет двадцати пяти, нахальный и злой. Ему легче всех было вспомнить недалекое армейское прошлое, а потому он тотчас распорядился, на какой койке будет забывать свой кошмарный день Слизняк, а на какой будет отдыхать товарищ Стеклов. А еще Слизняку надо взять носки, мамой подаренные, и постирать их на добрую солдатскую совесть!— Понял?Андрюшка пожал плечами и утешил соседа, пояснив, что у того тоже красивая фамилия, пожалуй, даже красивше, чем Слизкин. Чем-то свиньей отдает.— Что касается носок, товарищ, — добавил Андрюшка, — вы их лучше выкиньте. Запах такой, что ни один порошок не возьмет! А у нас даже мыла нет.У Стеклова челюсть отвалилась. Лицо налилось кровью, и он расставил ладони, словно муху прихлопнуть хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75