– Как и было всегда.
Однажды она сказала:
– Я научу тебя летать.
– Ты сделаешь меня таким, как ты. Я буду как. Силона.
– Таких, как Силона, нет, – сказала она. – Я последняя из своего вида. Я была здесь еще до того, как твой народ явился в Тиир. Нас тогда были сотни, каждый и каждая со своим собственным великим лесом. По ночам мы летали над континентом и пели друг другу. Мы брали друг друга на крыло. Мы обладали такой красотой, таким могуществом!..
– Почему ты последняя?
– Всех остальных убили огнем и железом, леса вырубили под фермы, а крылья превратили в плащи для мелких, скачущих на лошадях вождей.
– Значит, твой народ перебили четты?
– Вы все четты, милый Линан.
– Почему же ты все еще здесь?
– Кто-то должен петь песню. Кто-то должен желать большего, чем просто жить.
А в другой раз она пообещала:
– Я научу тебя боли!
Она держала его голову когтистыми руками, и ее ногти вонзались ему глубоко под кожу. Его кровь стекла по ее запястьям, и она дочиста облизала их. Она водила когтистыми руками по его груди и бедрам, пока кровь не заструилась по ногам и не растеклась лужей у его стоп – и она пожрала ее всю.
Боль превосходила любой экстаз, какой он когда-либо знал.
– Ты знаешь боль? – спросил он ее.
– Я знаю только желание, – ответила она, и он ощутил вкус лжи, но боялся сказать ей об этом.
Она увидела сомнение на его лице, и это рассердило ее. Она отодвинулась.
– Прости, – прошептал он. Она проигнорировала его.
– Вернись. Прости меня.
Она теперь улыбалась ему, лицо ее появлялось за ветвями и листьями, дразня его.
– Я что угодно сделаю, – пообещал он.
Она подплыла к нему, несомая ветром, чуть покачивая в небе своими огромными крыльями. Луна позади нее создавала ореол вокруг ее фигуры.
Но луна была в небе, над ним.
Свет позади нее внезапно вспыхнул. Он услышал ее пронзительный крик, и звук его был словно кинжал, вонзившийся в его собственное тело.

Ночь. На рукомойнике мерцала единственная свеча. Справа от него сидел Эйджер, сонно уронив голову на грудь. Слева от него растянулась на постели и тихо посапывала Коригана.
И он сам.
На это потребовался миг, но он все же вспомнил, кто он. И вспомнил ее.
– Сколько? – спросил он.
И ощупал грудь и голову. Никакого кровотечения, никаких шрамов.
– Боже!
Тот свет. Его отголосок все еще заставлял Линана щуриться. Что это было?
Он вспомнил все. По щекам у него заструились слезы. Желудок выворачивало наизнанку.
Ему хотелось блевать. Хотелось содрать с себя кожу и выбросить ее. Хотелось отрезать себе гениталии. Хотелось вырвать свои глаза, отсечь уши, отрубить собственные руки. Он был настолько осквернен, что никогда больше не будет человеком.
И все же он ПО-ПРЕЖНЕМУ желал ее.
Он снова взглянул на своих друзей. Эйджер пошевелился во сне.
– Нет, – твердо произнес он.
Они не должны больше видеть его или когда-нибудь прикасаться к нему. Он не станет причиной их смерти. Он становился похожим на нее, похожим на Силону, и близ него все будет разлагаться. Он станет ходячим склепом.
Линан хотел закрыть глаза, но боялся того, что увидит.
– Покончить с этим, – сказала какая-то часть его.
«Да, – подумал он. – Убить себя самому. Видит бог, никому другому это не под силу».
– Нет, – снова заговорила иная его часть. – Покончить с этим.
«С чем покончить?» – Он попытался поймать эту мысль.
Покончить с Силоной. Только так он может быть спасен.
Он выскользнул из постели и быстро оделся. Под одеждой обнаружил свое оружие и пристегнул его. Подойдя к двери, он остановился. Краснорукие без колебаний последуют за ним. Они ни под каким видом не оставят его одного. Скорей умрут за него.
«Никто не будет умирать за меня», – решил он и подошел к окну. Приоткрыв его, бесшумно выпрыгнул наружу и оказался на внутреннем дворе. Здесь он увидел, что посты Красноруких стоят на каждом углу. Было слишком темно, чтобы они смогли разглядеть его. Медленно, тихо пробрался он со двора к конюшне. Там двое конюхов играли под фонарем в какую-то игру. Его они не услышали. Он прошел за стойлами к кормовому двору и нашел там хорошую четтскую кобылу. Лошадь почуяла его и тихонько заржала, но он осторожно, не причиняя ей боли, ухватил ее за морду, поговорил с ней, дал понюхать тыльную сторону своей ладони, а затем свои волосы. Так же забрал и вторую кобылу. Выбрав две узды из нескольких висящих на ограде двора, он взнуздал лошадей и вывел их со двора, а затем прокрался обратно в конюшню, взял седло и попону и, вернувшись к лошадям, оседлал одну и сел на нее. Крепко держа оба повода, он пришпорил ту лошадь, на которой сидел, и пустил ее галопом, вырвавшись из дворца прежде, чем кто-либо из охраны смог остановить и окликнуть его.
Он поскакал сквозь ночь на восток, а затем на юг, переправился через реку Барду и углубился во вражескую территорию.

– Где он? – закричала Дженроза.
Эйджер и Коригана так и подскочили, дружно потянувшись за оружием. Дженроза не обратила на них внимания и бросилась к постели, отчаянно отбрасывая в сторону одеяла, хотя было очевидно, что спрятаться под ними не удалось бы даже ребенку.
Дженроза схватила Эйджера за пончо. Краснорукие удивленно и даже потрясенно взирали на происходящее. Наверняка ведь даже Белый Волк вел бы себя поосторожнее с горбуном?
– Божья погибель, Эйджер, – крикнула она ему в лицо, тряся его. – Где Линан?
– Я… – Он в замешательстве огляделся кругом. – Я заснул…
Дженроза повернулась к Коригане.
– Ты должна была видеть его! Должна знать, где он!
Коригана тупо посмотрела на нее.
– Нет. Он был здесь. – Она огляделась и с надеждой подняла на нее взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161