Ну да ничего, главное, что я рядом, а в драке ему со мной не тягаться.
Скоро стало понятно, что обрадовался я рановато. Может, в обычной уличной драке я бы расправился с ним одной левой, но на полу трактира (а именно там мы и оказались вместе с Прошей) шансы оказались равными. Он был легче, меньше меня ростом и слабее, но вместе с тем необычайно жилист и вынослив. Кроме того, поставленная передо мной цель никак не принадлежала к разряду легких. Нужно не дать ему зарезать меня, себя и одновременно попытаться лишить противника колдовского амулета. Та еще задачка, доложу я вам!
У нас была довольно странная драка. Мои действия все время менялись в зависимости от планов противника. Когда он хотел зарезаться, мне приходилось яростно спасать его жизнь, не давая совершить задуманное. В конце концов, это ему надоедало, и зарезать хотели уже меня. Как вы понимаете, свою жизнь я защищал не менее активно. К сожалению, в этой суете мне катастрофически не хватало возможности вплотную заняться брошью.
Лихо закрученным клубком мы прокатились по залу, сметая все на своем пути. Мебель у Матрены была чрезвычайно крепкая и добротная, но парочку скамеек мы все-таки разломали. Вскоре я был вынужден признать, что, несмотря на все мои старания, справиться с озверевшим Прошей не могу. Но и он не смог причинить существенного вреда ни мне, ни себе.
А вот разрешилось все совершенно неожиданно. В тот момент, когда я оказался на нижнем этаже нашего плотного общения, а Проша, соответственно, удобно расположившись на мне, пытался очередной раз себя зарезать, что-то могучее и неотвратимое обрушилась на его голову. Не было ни стона, ни крика, только звук двух падающих тел: неудавшегося великого колдуна (которого я немилосердно отбросил в сторону) и связанной Селистены (рухнувшей на пол со скамьи). И если жизнь первого меня интересовала мало, то вторая уже давно стала для меня чем-то большим, чем просто спутник жизни, – собственно самой этой жизнью.
Резать и тем более развязывать веревки я не стал. Вместо этого принялся рыться в солнечной шевелюре моей супруги, пытаясь обнаружить последствия удара. Ведь Прошу-то ударили по голове, я это точно видел.
– Очнется, никуда не денется, – раздался надо мной до глубины души знакомый бас, – обычный обморок.
Какие же густые волосы, никак не могу обнаружить, куда ей досталось.
– Матрена, ты же ее убила! – вырвался из моей груди стон.
– Его, – уверенно поправила женщина-гора, – и ничуть об этом не жалею.
– Да ты не поняла, между ними была магическая связь. Любой вред, что ты причинила Проше, переносился и на Селистену!
– С чего это ты взял?
– Видишь эту брошь? Точно такая же красуется на том, кто до последнего момента считался твоим мужем. Так вот…
– Ерунда! – безапелляционным тоном вынесла свой вердикт Матрена. – Это мои брошки, куплены третьего дня на базаре за пять копеек. Знаешь, там еще заморские купцы всех зазывали. Мол, одна брошь – три копейки, а две – за пять. Вот я и купилась.
Тут до меня стал потихоньку доходить смысл сказанных хозяйкой трактира слов. К тому же мне так и не удалось обнаружить даже малейшей шишки на голове моей благоверной.
Ну Проша, ну артист, да это же был блеф чистой воды! Терять ему было действительно нечего, вот и придумал такой ход, чтобы не дать возможности мне колдовать. Надо признать, что действовал он просто виртуозно. У меня ни на миг не возникло ощущения, что на его рубахе прицеплен не колдовской амулет, а обычное женское украшение. А как он правдиво пытался себя зарезать! Да уж, в Проше умер большой артист, причем в буквальном смысле этого слова.
Я поднял Селистену на руки, осторожно положил на широкую скамью и повернулся к Матрене. После чего я уже вновь валялся на полу, правда, на этот раз от душившего меня смеха. Вы знаете, чем она его огрела? Вырванным с корнем дубком, произраставшим некогда в памятном кабинете! Из уникального и единственного в своем роде растения Матрена сотворила банальную дубину.
– Ну так под руку попался, я и того… – попыталась оправдаться хозяйка. – Может, его можно назад посадить?
– Вряд ли, – отозвался я, вволю насмеявшись. – Да ты не расстраивайся, я тебе новый сотворю. Ты лучше скажи, чего так долго медлила-то? Я давно твою тень приметил.
Мой невинный вопрос мигом вернул нас на землю, смеяться отчего-то расхотелось. Еще хуже было Матрене, только что ее предал самый близкий человек. Конечно, он сторицей расплатился за свой поступок, но осадок остался. Это с виду хозяйка больше напоминает монолитную глыбу, лишенную чувств и желаний, а на самом деле она всегда оставалось прежде всего женщиной.
– Сморило меня прямо за столом… – с трудом начала хозяйка кабака, – а как проснулась, слышу, Проня мой соловьем заливается. Поначалу хотела было сразу выйти, да про «гору сала» вдруг услышала. Вот тогда-то у меня так сердце сжалось, что я прямо оцепенела. Я же любила его, а он, оказывается, ко мне пристроился, только чтобы к тебе поближе подобраться.
От последней фразы меня передернуло, но перебивать свою боевую подругу не стал.
– Вот так я и простояла все это время. Умом понимаю, что нужно тебе подмогнуть, а ноги двигаться отказываются. Вот когда смогла хоть шаг сделать, тогда и отблагодарила своего миленка за добро да ласку. А дубок твой просто под руку попался.
Я хотел было как-то ободрить Матрену, но сзади послышалось негодующее шипение. Оказалось, что за всеми этими разговорами я забыл развязать Селистену.
– Всмсмсчшл?! Бстр рзвж!
А вот развязать свою рыжую половинку я не успел. Раздался характерный грохот, и крепкий Матренин трактир заходил ходуном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116