Угадай, кто это был.— Не я, — быстро сказала Мэвис, начиная краснеть.— Нет, не ты. — Хагбард снова рассмеялся. — Это АтлантаХоуп.Мэвис была поражена.— Это невозможно. Начнем с того, что она фригидна.— Есть много видов фригидности, — сказал Хагбард. — Все сходится, поверь мне. Она примкнула к женскому освобождению в том же возрасте, в каком Джордж примкнул к Уэзерману. И оба через несколько месяцев ушли. И ты удивишься, узнав, как были похожи их матери и как их раздражали удачные карьеры старших братьев...— Но ведь по сути своей Джордж хороший парень.Хагбард Челине сбил пепел с кончика длинной итальянской сигары.— Все мы по сути своей хорошие парни, — сказал он. — Но после того, как жизнь пройдется по нам, становимся немного другими.В 1918 году в Шато-Тьери Роберт Патни Дрейк смотрел на разбросанные вокруг мертвые тела, знал, что из всего взвода он единственный остался в живых, и слышал, как приближаются немцы. Он почувствовал холодную сырость между ног, и только тогда до него дошло, что он обмочился. Где-то рядом разорвался снаряд, и он разрыдался: «О Господи Иисусе, прошу Тебя. Не позволяй им меня убить. Я боюсь умирать. Молю Тебя, Иисусе, Иисусе, Иисусе...»Мэри Лу и Саймон завтракают в постели, по-прежнему нагие, как Адам и Ева. Намазывая гренок джемом, Мэри Лу спрашивает: «Нет, ну правда, что было галлюцинацией, а что — реальностью?»Саймон отхлебнул кофе. «Все в этой жизни галлюцинация, — просто сказал он. — И в смерти тоже, — добавил он. — Вселенная нас просто дурачит. Навязывает нам свою линию». Трип третий, или БИНА Пурпурный Мудрец вознес брань и горько раздосадовался и воскричал громко: да поразит сифилис проклятых баварских иллюминатов; да не укоренится их семя.Да трясутся у них руки, да меркнет у них в глазах и да скручиваются их хребты, воистину, наподобие раковин улиток; и да забьются вагинальные отверстия их женщин металлическими мочалками для мытья кастрюль.Ибо согрешили они против Бога и Природы; они превратили жизнь в тюрьму; и они же украли зелень у травы и голубизну у неба.Так сказав, гримасничая и стеная, Пурпурный Мудрец покинул мир мужчин и женщин и в отчаянии и тяжелом раздражении удалился в пустыню.Но Верховный Чаппараль рассмеялся и сказал правоверным эридианцам: напрасно наш брат себя мучает, ведь даже гнусные иллюминаты суть лишь бессознательные пешки в Божественной Игре Нашей Госпожи. Мордехай Малигнатус, Х.Н.С., «Книга противоречий», Liber 555
23 апреля 1970 года была тридцать пятая годовщина убийства Артура Флегенхеймера (он же Голландец Шульц), но унылая компания вовсе не собиралась отмечать эту дату. Это были «Рыцари христианства, объединенные верой» (в Атлантиде такая группа называлась «Булавы Лхува Керафата, объединенные истиной»), и их президент, Джеймс Дж.Трепомена (он же Улыбчивый Джим), заметил среди делегатов бородатого и, следовательно, подозрительного молодого субъекта. Такие типы не бывают членами «Рыцарей христианства, объединенных верой», но зато часто оказываются наркоманами. Улыбчивый Джим велел распорядителям из агентства «.Энди Фрейн» зорко присматривать за молодым человеком и не дать ему «отмочить какую-нибудь шутку», а сам поднялся на трибуну, чтобы прочесть лекцию на тему «Сексуальное воспитание: троянский конь коммунизма в наших школах». (В Атлантиде лекция называлась «Числа: кальмаровая ловушка для безверия в наших школах». Все та же чушь на протяжении тысячелетий.) Бородатый молодой человек, который оказался Саймоном Муном, консультантом журнала «Тинсет» по проблемам иллюминатов и инструктором по сексуальной йоге для многих юных темнокожих леди, наблюдая, как за ним наблюдают (что заставило его вспомнить Гейзенберга), откинулся на спинку сиденья и начал чертить в блокноте пятиугольники. Тремя рядами впереди сидел стриженный «ежиком» мужчина средних лет, похожий на сельского врача из Коннектикута, который вольготно откинулся на спинку кресла в ожидании подходящего момента: он очень надеялся, что шутка, которую они с Саймоном собирались отмочить, получится действительно смешной.
НАС НЕ СДВИНУТ НАС НЕ СДВИНУТ
Из Дейтона (штат Огайо) на восток тянется дорога на Нью-Лебанон и Бруквилл, и на маленькой ферме, расположенной у этой дороги, живет замечательный мужик по имени Джеймс В. Райли, сержант дейтонской полиции. Хотя он скорбит по жене, умершей два года назад, в 1967 году, и беспокоится о сыне, который, кажется, влез в какой-то темный бизнес, требующий частых поездок из Нью-Йорка в Куэрнаваку и обратно, сержант обычно весьма жизнерадостен; но 25 июня 1969 года он был немного не в настроении и вообще чувствовал себя неважно из-за артрита и бесконечной череды бессмысленных и странных вопросов, которыми его засыпал репортер из Нью-Йорка. Это было просто глупо: кто в наше время захочет издавать книгу о Джоне Диллинджере? И почему в этой книге должны обсуждаться диллинджеровские зубы?— Вы тот самый Джеймс Райли, который служил в полиции Мурсвилла, штат Индиана, когда в 1924 году был впервые арестован Дилленджер? — начал репортер.— Да, и был он наглым и дрянным юнцом! Я не одобряю тех людей, которые пишут про него книжки и говорят, что большой срок, который он тогда получил, лишь ожесточил и ухудшил его характер. Он получил такой срок, потому что вел себя вызывающе на суде. Ни амека на угрызения совести или раскаяние, лишь остроты да ухмылка всезнайки. С самого начала он был яблочком с гнильцой. И всегда мчался сломя голову. Куда торопился, Бог его знает. Шутили, что их на самом деле двое — так быстро он носился по городу. Спешил, наверное, на собственные похороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133