Райх загипнотизировал и себя,
и своих пациентов верой в существование оргона, как
физического и видимого эквивалента либидо.

Я исследовал функционирование оргона-ящика и ряд
его владельцев и постоянно обнаруживал заблуждение:
внушаемость, которая могла быть ориентирована в любом
направлении, которое мне нравилось. Райх умер в тюрьме,
но не отказался от своей навязчивой идеи. Полагая,
очевидно, что оказался гением, он тем не менее в большей
мере снискал себе славу <сумасшедшего ученого>.

Писать о четвертом разочаровании - моей встрече с
Фрейдом - еще труднее. Нет, это неправда. Я предвидел,
что это должно быть более трудным, потому что в мой
эксгибиционистский период я имел смутные представле-
ния на этот счет и делал вид, что знаю больше о Фрейде,
чем это было на самом деле. Фактически, за исключением
С. Фриндландера и К. Гольдштейна, мои встречи с такими
знаменитыми людьми, какими были Эйнштейн, Юнг, Ад-
лер, Ян Смит, Марлен Дитрих и Фрейд, были случайными.
Это неожиданное столкновение, в основном не имевшее
другого результата, кроме возможности похвастать и ока-
зать косвенное влияние на слушателей через значимость
собственной персоны - волшебство затмевающего взгля-
да и мнения.

Я провел полдня с Альбертом Эйнштейном: непре-
тенциозность, теплота, несколько ложных политических
прогнозов. Я вскоре утратил самоконтроль, редкое удо-
вольствие для меня в то время. Я все еще люблю ци-
тировать его высказывание в то время: <Две вещи беспре-
дельны - Вселенная я человеческая глупость, но я еще
> не совсем уверен относительно Вселенной>.

Моя встреча с Зигмундом Фрейдом, произошедшая в
\ 1936 году, напротив, была разочарованием номер четыре.
\ Я уже был в Вене ранее. Я приезжал туда в 1927 году
по приглашению Клары Хаппель. Она проводила мой
анализ во Франкфурте около года. Однажды, к моему

47

удивлению, она объявила, что мой анализ закончен. Я
должен был ехать в Вену делать контрольную работу.

Я был рад, но отнесся к этому скептически. Я не
чувствовал завершения, и факт, что это решение совпало
с моментом, когда мои деньги иссякли, не способствовал
нарастанию уверенности.

В этот год я встретил Лору. По-видимому, в универ-
ситете я выглядел перед ней и другими девушками как
бакалавр, достигший брачного возраста. Это было время,
когда еще возможно избежать щупальцев осьминога, пу-
гающего браком. До меня никогда не доходило то, что
Лора должна была <подцепить> меня, где бы я ни был.

Вена - город моих грез - или, скажем, город моих
кошмаров?

Я приехал в Вену без денег: у меня не было сбере-
жений, и я мало зарабатывал. Когда у меня были деньги,
я любил их тратить, а когда я их не имел, я должен
был сводить концы с концами до следующей оплаты.
Клара Хаппель, и мне приятно это сказать, не лечила
меня от моей беспокойной цыганской натуры. Я снял
дешевую меблированную комнату исключительно для то-
го, чтобы покинуть ее как можно быстрее по двум при-
чинам,

Одна, как гласит предание, заключалась в том, что я
обнаружил мертвого таракана в моей постели, факт, ко-
торый не взволновал бы меня сам по себе. Но дюжина
родственников, которые пришли выразить мне сожаление!
Нет, нет, нет!

И затем решение моей хозяйки, которая сказала мне:
- Никаких посетительниц после 10 часов!
- Почему именно 10 часов?

- Ну, до 10 часов что-нибудь может случиться.
После 10 часов что-нибудь обязательно случится!
Против такой аргументации не было доводов.

Я нашел Вену подавленной.

В Берлине у меня было много друзей и развлечений.
Мы, дураки, верили, что сможем построить новый мир
без войн. Во Франкфурте я чувствовал свою принадлеж-
ность - не полную, скорее частичную - к экзистен-

48

циальной гештальт-группе, центр которой был там. Пси-
хоанализ с Хаппель был скорее <надо>, навязчивой идеей,
шим опытом.

В Вене психоанализ был основным для меня. Я был
легко влюблен в прекрасную молодую докторшу по обу-
чению. Она была похожа на всю фрейдовскую клику,
окруженная табу. Выглядело так, как будто все венские
лицемерные католики оккупировали практику <Еврейской
науки>.

Мне трудно описывать этот год в Вене. До этого я
написал последние 15 страниц между семинарами без
усилий. В конце концов, я настолько возбудился от опи-
сания, что оно, казалось, захватило меня. Я увидел, что
несколько раз говорю о центре - я не знаю, буду ли
писать его в английском или немецком написании. Оба
кажутся подходящими. До сих пор последняя неделя
описания, по-видимому, сформировала мой центр, воз-
буждение, смещающееся с творчества с помощью кино-
и магнитоаппаратуры к самовыражению.

Описание в стихотворной форме исчезло. Ха! Неправ-
да, не полностью. Здесь интересное противоречие: мое
презрение к поэзии пропало. Я не знаю поэзию по опыту
Изален, этого прекрасного места наших и моих семинаров
(я проводил четырехнедельные занятия). У меня не было
такого ощущения для этого биографического приступа.
Последнюю неделю я писал поэтому для девочек в при-
емной службе, и не считаю это поэзией. У меня есть
сейчас и теперь в фантазии поэма о смерти, но не
умиргиии. Это могло бы быть темой, достойной поэзии.
Еще есть строчки, написанные для девушек, всегда за-
нятых посетителями с бесконечными вопросами, которые
приятно было "бы записать. Мы даже использовали эти
строки в фильме <Фритц>, который снимает Ларри Бус.
Более того, я был польщен, услышав в ответ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167