Что означает подобное отношение для тебя? Оно
делает тебя выше?

Я знаю, что ты делаешь это, чтобы спрятать часть
себя, что ты не знаешь меня, что я только экран,
удобный экран для проекции.

Я не хочу контролировать тебя, я не должен отстаивать
свой авторитет, я не заинтересован в борьбе.

Поскольку я не должен делать это, я сам нахожусь
под контролем, я наблюдаю ваши игры, и самое важное, -
у меня есть глаза, чтобы смотреть, и уши, чтобы слышать.
Вы не лжете мне своими движениями, позой, поведением.
Вы не лжете мне своим голосом.
Я честен с собой, хотя это причиняет боль.

Я играю с тобой, пока ты играешь роли и игры.
Я высмеиваю твои детские слезы.

Я плачу с тобой, если ты печалишься, и танцую с
твоей радостью. Когда я работаю, я - не Фритц Перлз.
Я становлюсь ничем, ни вещью, ни катализатором, и я
наслаждаюсь своей работой, и я забываю себя и окру-
жающих тебя и твои обязательства. И вдруг мы сбли-
жаемся, я возвращаюсь к аудитории, примадонна, требу-
ющая понимания. Я могу работать с любым, но я не
могу работать с любым успешно. Уикэндовское занятие
является демонстрационным семинаром с добровольцами,
которые поднимаются на платформу. И многие из вас
борются за такое столкновение, а многие другие учатся
на поступках других. Некоторые закрываются и разоча-
ровываются, но очень многие берут что-то домой. Ибо
существует несколько проблем с многочисленными ва-
риантами.

Чтобы работать успешно, мне нужен крошечный ку-
сочек доброжелательности. Я не могу сделать что-нибудь
для тебя, мой самоуверенный человек.

В этот короткий уик-энд я не прикоснусь к вам, если
вы глубоко больны. Я бы взболтал вас настолько глубоко,
что вы не смогли бы урегулировать себя сами. В этот
короткий уик-энд я не раскрою тебя, если ты являешься
отравителем, который покинет меня хромым и истощен-
ным, не способным понять тех, кто не заслуживает не-
нависти и отвращения, что я должен был бы привить.

Если ты охотник, ставящий капканы на медведя, об-
манывающий меня <невидными> вопросами, насаживаю-
щий меня на крючок, ожидая, что я сделаю <неверное>
движение, что даст тебе возможность обезглавить меня,
я позволю тебе насадить меня на крючок, но избегу
капкана.

Ты будешь осажден, пока не пожелаешь сдаться и
стать самим собой. Тогда ты не будешь больше во мне
нуждаться. Или в ком-то еще для твоей коллекции
скальпов.

Если бы у тебя была улыбка Моны Лизы и ты пытался
бы скрыть от меня твое нерушимое <Я знаю лучше> и
ожидал бы истощить меня в изучении тебя, я усну
на тебе.

Будь я <водитель> сумасшествия, я бы вскоре пре-
кратил следовать за тобой. Ты являешься родственником
. отравителя.

Бумажный носовой платок: плач в Изалене
имеет статус символа. <Мальчик не плачет> заменяется
на <поплачь хорошенько>, но плачущий не плачет не
плача.

Сейчас я не знаю, как много существует форм сле-
зоточивой продукции. Я уверен, что однажды кто-нибудь
получит субсидию на исследование слез, чтобы раскрыть
всю эту область от разрывающегося сердца рыдающей
матери, которая только что потеряла своего собственного
ребенка, до жуликов, которые M0iyr включать слезы по
желанию. Я наблюдал, как невеста одного из моих сту-
дентов доминировала над ним благодаря этой хорошо
развитой уловке.

Любой, чья интуиция остается нетронутой, непосред-
ственно ощущает различие между подлинным страданием,
вызванным горем, и исполнением, которое не вызывает
у зрителя ничего, кроме любопытства.

Однажды я тоже проделал этот\ трюк, вызванный со-
страданием. Я не помню самого случая. Знаю только,
что если бы я смог вызвать сочувствие, то получил бы
снисхождение вместо наказания. Я не чувствовал ничего.
В холодном расчете я вызвал в воображении похороны
своей бабушки. Потребовалось пара минут, но я делал
это. Слезы пришли, и я захлопнул ловушку.

Я научился в колледже исключать диету со свободным
потреблением соли, когда используешь бромиды в каче-
стве седативных средств. Это могло бы означать, что
соль может быть агентом, возбуждающим метаболизм, а
плач является процессом удаления соли. Его успокаива-
ющий и утешительный результат схож с действием бро-
мидов. <Хороший плач> расслабляет, дети плачут, чтобы
уснуть. Я рассматриваю плач, в основном, как расслаб-
ляющую реадалтацию и как зов о помощи.

Я рыдал горько не слишком часто, возможно одну-две
дюжины раз за всю жизнь. Эти случаи всегда были пико-
выми испытаниями глубоко потрясенного существа - горе,
и, по крайней мере единожды, - непереносимая боль.

184

Я люблю мягкий плач, который приходит с расслаб-
лением. Очень часто расслабление неподатливой брони
и появление истинных чувств в моей группе направляет
меня к нужной капитуляции. Иногда возникает цепная
реакция всей группы, когда плач становится такой же
инфекцией, как и смех. Подчас я обнаруживаю, что про-
ливаю слезы даже над сентиментальной чепухой. Но по
большей части, когда некто превышает средний уровень
человеческой доброты, когда он слишком хорош, чтобы
бить настоящим.

Я люблю быть грустным, но без несчастливости, и
даже люблю препятствия, которые приходят с этим, я
как будто увлекаюсь, позволяя себе непозволительную
слабость.

Одним из двух самых глубоких состояний прострации
была вспышка отчаяния в Арденнском доме после путе-
шествия вокруг света. Я не могу сказать, что привело к
этой прострации. Барьер между мной и другими людьми?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167