Психолог полагает существование мира в то же самое время, когда делает предметом
рефлексии сам акт, в котором полагается это существование. Но феноменологическое
epoche запрещает нам действовать подобным образом. Мы не отождествляем самих
себя с жизнью, в которой полагаются объекты. В некотором смысле мы оказываемся
отделены от самих себя, ограничиваясь рассмотрением жизни. Другими словами, мы
не доверяем тому тезису, который полагаем166.
Подытожим сказанное. Благодаря epoche мы достигаем сознания после того, как оно
одно становится темой наших суждений; любое утверждение о мире попадает под
запрет. Но так же и по той же самой причине сознание, открываемое
133 Философская интуиция
в феноменологической редукции, является уже не психологическим, а
трансцендентальным.
Вместе с запретом на использование любых утверждений, включающих в себя
полагание существования мира, мы элиминируем также использование в качестве
предпосылок любых суждений, высказанных в естественной установке. Следовательно,
мы не предпосылаем нашему исследованию никакой науки167: ни науки о природе, ни
науки о духе, ни науки экспериментальной, ни эйдетической (региональной
онтологии)168. Мы не предполагаем себя в смысле личности, живущей в мире и не
предполагаем никакой другой личности или Бога169. Феноменология освобождается от
всевозможных чужеродных предпосылок, поскольку становится философской наукой,
"наукой о первых принципах"170. Феноменология должна исходить только из
непосредственной интуиции171. В сфере сознания мы все же обнаруживаем (в форме
noemata) все положения науки вместе с их особым способом конституирования
сознанием172. Это и есть тот аспект, в котором нас интересуют суждения науки.
Мы их находим потому, что полагать сознание - означает полагать его в отношении
с миром, объектами, Sachverhalte. Мы не обсуждаем ценность и границы суждений и
положений науки, так как они не являются предпосылками феноменологической
работы173. Мы лишь спрашиваем, как они конституированы, т. е. каково их значение
для жизни. Феноменология не имеет никакой другой цели, кроме одной: возвратить
мир объектов - объектов восприятия, науки или логики - в конкретные связи нашей
жизни и на этом основании понять их174. Именно на это направлены все
ноэтико-ноэматические анализы.
Само тело, чье отношение к сознанию становится для психологии так называемой
"проблемой души и тела", не исчезает в процессе редукции. Оно конституировано
совокупностью переживаний и внутренних ощущений. Тело дано также как объект,
имеющий специфическую структуру, играющий привилегированную роль в тотальности
опыта. Только феноменологический анализ психологической апперцепции может
прояснить смысл отношения между сознанием и телом, понятым как естественный
объект. Мы считаем, что указанная проблема редуцируема к вопросу о том, что
значит такое отношение, т. е. как оно конституируется в трансцендентальной
жизни.
Является ли редукция, подобно картезианскому сомнению, временной установкой? Мы
полагаем, что, обозначив место редукции в ряду проблем и задач феноменологии, мы
можем ответить на этот вопрос отрицательно. Редукция
134 Э. Левинас
имеет не временную, но абсолютную ценность для Гуссерля. С помощью редукции
Гуссерль надеется возвратиться к абсолютному бытию или жизни, источнику всех
видов бытия175.
Полагание присущей субъективности и ее собственному смыслу онтологической
ценности конституирует подлинный базис мысли Гуссерля. "Быть" означает то же
самое, что быть переживаемым, иметь значение в жизни. Феноменологическая
редукция не имеет никакой другой цели, кроме той, что требует представить нам
подлинных нас же самих. Правда, феноменологическая редукция сводится здесь к
чисто созерцательному и теоретическому взгляду, который рассматривает жизнь, но
отличен от нее.
Редукция не пытается играть роль абстракции (мы старались показать это), которая
представляла бы сознание без мира. Напротив, редукция открывает нашу подлинно
конкретную жизнь176. Искажать смысл бытия сознания скорее свойственно
психологической установке, в которой человек воспринимается как часть природы.
Однако если редукция и кажется разновидностью абстракции, в этом повинна
неустойчивость концепции сознания Гуссерля. Мы показали, что интенциональность
определяет саму природу сознания и охарактеризовали эту интенциональность как
необходимо трансцендентную. Тексты и общий смысл философии Гуссерля допускают
такое толкование: мир неотделим от сознания, которое всегда есть сознание
чего-либо. Идея трансцендентной интенциональности является столь преобладающей,
что даже внутренняя интенциональность, конституированная гилетическими
данными177, оказывается (быть может, ошибочно) воспринятой Гуссерлем как
принадлежащая к тому же самому типу. Но все же многие высказывания Гуссерля
наводят на мысль, что он вовсе не считал противоречивой идею чистой имманенции.
Следовательно, сознание может существовать и без мира. Возможно, выявляемая
здесь двойственность позиции Гуссерля связана с указанной неустойчивостью. Но,
скорее всего, она вытекает из непроясненности и неопределенности в отношениях
между hyle и noesis. По-видимому, редукция поворачивается к сознанию без мира, в
котором мир должен быть конституирован на базисе чистого hyle, что является
разновидностью абстракции, возрождающей, как кажется, сенсуалистический тезис.
Существует и другая причина того, что рассматриваемая нами до сих пор редукция
не открывает конкретную жизнь и смысл, который объекты имеют в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133