На деле, как мы уже говорили, это неверно: интуитивизм только отрицает
существование таких условий (разобщенности между я и не-я, недоступности
восприятию общего, недоступности восприятию необходимых связей), которые
делают и научное, и житейское знание совершенно невозможными, однако и после
этого процесс знания согласно теории оказывается не менее трудным, чем в
действительности, так как он опирается на дифференцирование объектов путем
сравнения, а это дело нелегкое. В самом деле, первые суждения восприятия, а
также первые суждения прямой индукции имеют столь ничтожную научную
ценность, что не могут быть отнесены к области научного знания. Обыкновенное
содержание этих суждений таково: "нечто сложное" или "это сложное (причем
"это" определяется внешними пространственно-временными признаками),
обладающее признаком S, есть P" (напр., присутствуя при демонстрациях в
физическом кабинете, гимназист констатирует, что "эти бузиновые шарики
отталкиваются друг от друга"; крестьянин утверждает, что "при ветре дороги
быстрее сохнут, чем при безветренной погоде"): в этих суждениях из
необъятной полноты содержания субъекта дифференцированы или совсем не те
(бузиновые), или не все те стороны его, которые составляют непосредственное
и достаточное основание предиката318. Иными словами, связь между
дифференцированною частью субъекта и предикатом в них или чересчур
отдаленна, т.е. производна, или не полна; поэтому в качестве знания об
индивидуальном они не удовлетворяют нас вследствие своей неясности, а в
качестве общего знания мы их даже совсем не решаемся принять, так как не
можем поручиться, что они имеют всеобщее значение; итак, научной цены они
почти не имеют, но в то же время как констатирование частных фактов они
обладают не менее необходимым характером, чем математические аксиомы.
Эти же суждения могут стать более ясными и некоторые из них могут с
уверенностью быть возведены на степень общих суждений, если будут
дифференцированы все промежуточные звенья между S и P или все элементы,
которые нужно дополнить к S, чтобы получить достаточное основание для P. В
первом случае суждение "S - P" принимает вид: "S - M... - P" (S есть M, M
есть P); а во втором случае вид: "SA... - P", причем наибольшее
удовлетворение мы испытываем тогда, когда удается показать, что само P равно
некоторому BC, так что "SA есть BC", и именно "S есть B", а "А есть С".
Этот процесс совершенствования суждений состоит в возрастании
дифференциации объектов и приводит, как видно из схем, к тому, что является
возможность получить дедуктивным путем суждения, которые прежде были
установлены прямым восприятием или индукциею (напр., эти бузиновые шарики
наэлектризованы одноименным электричеством, тела, наэлектризованные
одноименным электричеством, отталкиваются друг от друга, значит, эти шарики
должны отталкиваться друг от друга; при ветре воздух, насыщенный парами,
поднимающимися с дороги, удаляется и замещается менее влажным воздухом, в
менее влажном воздухе испарение идет быстрее, при ветре дорога сохнет
быстрее). Вслед за этим дедуцированием тезис тотчас же становится более
ясным, чем прежде, и более убедительным, более достоверным. Как это ни
странно, даже частные суждения, установленные первоначально прямым
восприятием, испытывают это превращение и становятся более убедительными,
так что, по-видимому, иногда мы даже более доверяем дедукции, чем своим
глазам (напр., если при обыкновенной температуре вода закипит, мы, пожалуй,
не поверим своим глазам, пока нам не скажут, что эта вода находится под
давлением 20 милл.). Поэтому, когда наука переходит с индуктивной стадии на
дедуктивную, мы говорим, что она поднялась на более высокую ступень именно в
смысле большей научности, большей достоверности ее положений. Если
какая-нибудь наука, напр., физиология, не может еще подняться на эту ступень
развития в таком же смысле, как астрономия, то мы все же стараемся придать
ей дедуктивный характер путем выработки таких методов индуктивного
исследования, которые в конечном итоге оказываются одним из видов дедукции
(косвенная индукция). Отсюда легко зарождается мысль, будто только дедукция
есть истинно логический метод оправдания суждений, будто логически доказано
только то, что доказано дедуктивно.
На вопрос, на чем же основывается эта исключительная достоверность и
логичность дедукции, обыкновенно дают следующий ответ. Дедуктивное
умозаключение (по крайней мере в первой фигуре силлогизма) опирается
исключительно на логические законы мышления: зная, что "S есть M" и "M есть
P", и интересуясь отношением S к P, мы по закону исключенного третьего ищем
истины только между двумя суждениями "S есть P", "S не есть Р", по закону
противоречия ищем ее только в одном из этих суждений, по закону тожества
находим ее в суждении "S есть P". Вся сила принуждения, кроющаяся в
логических законах мышления, и притом только эта логическая сила без всякой
другой помощи, обязывает нас признать этот вывод (мы уже говорили, что
несогласны с таким взглядом на дедуктивные умозаключения, но допустим, что
это так): он вытекает из посылок с аналитическою необходимостью. Вот на чем
основывается, скажут нам, большая достоверность и даже как бы большая
ясность тезисов после дедуктивного доказательства, чем после прямой индукции
или даже (иногда) после прямого восприятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134