при таком рассмотрении самое жизненное бытие, кипящее
творческими силами, стоит перед нами как нечто мертвое, как что-то такое,
что, просуществовав, быть может, одну секунду, навеки остается тожественным
себе в безвременном целом мировой действительности. Совершенно иной характер
имеет синтетическая необходимость. Она состоит в том, что некоторое бытие A,
во-первых, принуждает меня признать, что оно налично, и, во-вторых, выводит
меня за свои пределы, именно заставляет признать также наличность некоторого
B, которое вовсе не содержится в A как элемент, а происходит из A или
следует из него. Эта необходимость есть не что иное, как раскрытие силы331;
она обладает свободным и творческим характером: она свободна, поскольку
обусловливается собственною природою самого познаваемого бытия, она -
творческая, поскольку из одного бытия необходимо следует другое,
отличающееся от первого по содержанию.
Реальная синтетическая необходимость есть первоначальный критерий истины.
Мы совершаем открытия именно тогда, когда руководимся ею, так как
усматривать реальную необходимость это значит следовать за потоком реальной
жизни самой природы, развертывающей все новые и новые формы бытия. Мало
того, мы понимаем открытую нами действительность именно потому, что реальное
присутствие ее в процессе знания дает нам возможность следовать за реальным
потоком ее жизни.
В самом деле, всякое наше новое знание состоит в усмотрении того, что за
A необходимо следует B как нечто новое в сравнении с A и не содержащееся в
нем. Закон тожества, противоречия, исключенного третьего не могут
содействовать пониманию такого отношения, так как они не говорят ни за, ни
против него. Тем не менее, то состояние познающего субъекта, которое можно
назвать пониманием этого отношения, возможно; оно возникает в том случае,
когда познающему субъекту удается выделить из хаоса действительности
совокупность обстоятельств A, составляющих достаточное основание B, и воочию
проследить возникновение из них B. Это понимание бытия есть не что иное, как
реальное возникновение бытия в процессе суждения, а не отожествление одного
бытия с другим.
Об этом процессе понимания можно сказать, что он обладает и теми
свойствами, которых требует от знания рационализм, и теми, которых требует
эмпиризм. Согласно требованиям рационализма, мы понимаем связь A с B в том
случае, если B содержится в A, так что на основании одного лишь рассмотрения
A, опережая действительность, мы можем предсказать наступление B. Наоборот,
по мнению эмпиризма, одно рассмотрение A еще ничего не говорит о B,
необходимо пережить в опыте возникновение B вслед за A, чтобы после этого
иметь право констатировать, что во времени B следовало за A. Мистический
эмпиризм (интуитивизм) объединяет эти оба, на первый взгляд непримиримые,
направления так, что спор между ними теряет всякий смысл. На основании
одного рассмотрения A уже можно предсказать наступление B, но это
предсказание есть вместе с тем и реальное возникновение, а следовательно, и
переживание в опыте этого B. Таким образом, понятия априорности (в смысле
врожденности) и апостериорности теряют свой смысл в теории знания, хотя,
конечно, возможно, что человек в силу врожденных свойств своего тела (напр.,
органов чувств), а также в силу врожденных интересов, наклонностей и т.п.
преимущественно сосредоточивает внимание и легче производит акты
дифференциации в одних областях бытия, чем в других (напр., в сфере
количественных отношений). Однако исследование этого рода врожденности
составляет задачу психологии, психофизиологии, истории знания, но вовсе не
теории знания.
Сближая знание и бытие до такой степени, что процесс понимания бытия
оказывается содержащим в себе процесс реального осуществления бытия,
интуитивизм (мистический эмпиризм) тем самым устраняет, по крайней мере из
теории знания, противоположность рационального и иррационального,
разделяющую различные философские школы. В самом деле, согласно этому учению
процесс мышления как таковой есть только деятельность сравнивания,
производимая над материалом, данным ей, но не создаваемым ею; отсюда ясно,
что, с точки зрения познавательной деятельности, и между содержаниями бытия,
и между знаниями не может существовать никаких различий, в силу которых одни
из них следовало бы называть рациональными, а другие иррациональными.
Прежде всего, термином рациональный следовало бы обозначать бытие и
знание, имеющие чисто логическое основание и содержащие в себе вообще только
логические отношения; однако, если мышление есть только деятельность
сравнивания, то логические отношения суть - только отношения тожества или
противоречия, а логическое основание есть не что иное, как аналитическая
необходимость. Эти отношения присущи всякому бытию и знанию, если
рассматривать каждое из них само в себе, но ни одно бытие и знание не
определяется ими, поскольку оно стоит в связи с другими формами бытия и
знания; поэтому различение рационального и иррационального в этом значении
слова не имеет смысла, так как все оказывается рациональным с одной стороны
и иррациональным с другой стороны. Далее, термином рациональный можно было
бы называть бытие и знание, открываемое деятельностью чистого мышления,
путем чистого умозрения. И в самом деле, интуитивизм обозначает один из
видов знания термином умозрение, однако он придает ему совершенно иное
значение, чем рационализм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134