Однако в
докантовской философии и во всех направлениях, сохранивших ее типичные
особенности, только знание о я, и притом без дальних рассуждений, признается
непосредственным, а знание о не-я, несмотря на это, и также без дальних
рассуждений, считается опосредствованным. Ввиду этого мы разумеем под
терминами интуиция и мистическое восприятие непосредственное знание именно о
мире не-я; следовательно, желая доказать, что система Фихте признает
существование мистического восприятия, мы не можем ограничиться ссылкою на
его учение об интеллектуальной интуиции, мы должны еще посмотреть, как он
учит о познании мира не-я. По ту сторону сферы внешнего опыта, по мнению
Фихте, нет вещей в себе, потому что объекты внешнего опыта содержат в себе
целиком всю реальность мира не-я; она имманентна процессу знания. Если бы
Фихте утверждал, что эти объекты не только непосредственно познаются, но и
творятся индивидуальным человеческим я, то тогда в его учении о
непосредственном знании были бы только те элементы, которые широко
распространены уже и в докантовской философии. Шаг вперед в направлении к
мистицизму сделан им только в том случае, если объекты внешнего мира
творятся в сверхиндивидуальном сознании и непосредственно даны для
созерцания человеческому я. Таково именно учение Фихте. Знание, по его
мнению, есть единый живой мир145; этот мир, как это выяснилось для Фихте в
конце его философской деятельности, есть образ божий, схема живого Бога146.
Индивидуальные эмпирические я сами суть объекты этого мира, продукты его; в
отношении к ним как индивидуумам этот мир дан. Он дан им, как один и тот же
общий их мир147. Отдельные я индивидуальны только в своем внутреннем
созерцании, а в деятельности внешнего созерцания они стоят выше
индивидуальности, входят в сферу общего для всех, единого мира148.
Впрочем, у Фихте встречаются и такие выражения, которые показывают, что
он представлял себе деятельность сверхиндивидуального я как деятельность,
хотя и одинаковую по содержанию, но численно различную в разных
индивидуумах149. Поэтому настаивать на том, что учение о непосредственном
восприятии входит в состав философии Фихте, можно главным образом лишь
постольку, поскольку у него в каждом я явственно обособляется творческое
сверхиндивидуальное я от индивидуума. Вообще, у Фихте нельзя найти ясной
формулировки интересующего нас вопроса, потому что, систематизируя философию
Канта, он углубился только в сферу жизни я. Реальная жизнь предметов
внешнего опыта не входит в достаточной степени в круг его сознания. Самый
близкий к человеку предмет внешнего опыта, природа, лишен в его системе
самостоятельной жизни, а самый важный предмет внешнего опыта, Бог, еще не
постигнут им во всем своем внечеловеческом и сверхчеловеческом величии.
Интереснее в этом отношении философия Шеллинга. Шеллингу душно в тесной
сфере я. Он ищет выхода в "свободное открытое поле объективной науки"; его
интересуют природа и Бог. Но в то же время он более, чем какой бы то ни было
философ, понимает невозможность дуализма между субъектом и объектом,
невозможность бытия трансцендентного в отношении к процессам знания, бытия
вещей, которые находились бы где-то по ту сторону действительных вещей,
первоначально действовали на нас и давали материал наших представлений.
Чтобы найти выход из этого положения, он прежде всего углубил философию
природы Фихте так же, как Фихте углубил философию я Канта. Я не есть только
пункт пересечения представлений, я есть живой дух; точно так же и природа не
есть только объект для субъекта, она есть, по учению Шеллинга,
самостоятельный живой организм, но этот организм, несмотря на свою
самостоятельность, не превращается в абсолютный объект: он есть низшая
ступень развития духа, живая история духа, продукты которой сохраняются в
форме "как бы окоченевшего интеллекта". Не только продукты, но и сама
творческая деятельность природы сохраняется в "трансцендентальной памяти
разума"; под влиянием чувственно воспринимаемых вещей деятельность этой
памяти пробуждается и благодаря ей мы можем, созерцая готовые продукты
природы, понимать также происхождение их. Следовательно, "мысль Платона, что
вся философия есть припоминание, в этом смысле верна; всякое
философствование есть припоминание состояния, в котором мы были тожественны
с природой"150.
Если природа есть низшая ступень развития духа, низшая потенция я,
сохраняющаяся в сфере духа как его прошлое, то из этого следует, что, желая
познать природу, мы должны отвлечься от себя, от своего я, и созерцать жизнь
так, как она развивается сама по себе без меня. "Я требую, - говорит
Шеллинг, - для целей философии природы интеллектуального созерцания, как оно
требуется Наукоучением Фихте; но кроме того, я требую еще в этом созерцании
отвлечения от созерцающего, отвлечения, благодаря которому налицо остается
чисто объективная сторона этого акта, составляющая сама по себе чистый
субъект-объект, но вовсе не равная я"151. "В философии природы я
рассматриваю субъект-объект, называемый мною природою, в его
самоконструировании. Чтобы понять это, нужно возвыситься до
интеллектуального созерцания природы. Эмпирик не возвышается до него, и
именно поэтому во всех своих объяснениях всегда он сам оказывается
конструирующим природу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134