Он оторвал свои руки от стола, выпрямился и внимательно оглядел наглеца с глиняной кружкой.— У меня есть сто свидетелей того, что в момент совершения всех этих убийств я находился здесь. Вот на этом самом месте. А за то, что я кого-то там напоил, пусть и из флакона, у нас не казнят.Жан-Давид улыбнулся — было видно, что разговор этот доставляет ему большое удовольствие:— Я не стану утверждать того, что нельзя доказать. За кого вы меня принимаете?— Я принимаю тебя за подлую смрадную гадину, за исчадие рода дьявольского, за предателя и ублюдка, за…— Ну, так ведь ничего этого я и не стану отрицать. Не стану, вам понятно?Харчевник не смог ничего ответить, кровь бросилась ему в голову. Лицо еще больше побагровело.— Я расскажу своим дорогим согражданам, что это я, именно я, после того как вы мне условленным образом подмигивали, выходил в ночь вслед за подпоенными владельцами кошельков, набитых монетами, что именно я перерезал им горло своим ножом, монеты из их кошелька перекладывал в свой. После чего половину добытого передавал вам.Антуан Рибо, тяжело дыша, наклонился над столом, ему было тяжело стоять без дополнительной опоры, и он снова надавил ладонями на столешницу.— Все, что вы хотите или способны мне сказать, я знаю и так. Не надо сейчас всуе трепать имена святых великомучеников и Господа нашего. Исчадие так исчадие… Просто дослушайте. Хорошо?— Тебя же самого повесят!— Нет, это вас повесят. Мне по закону, за то, что я делал, положено колесование, потом следует особым образом содрать кожу и еще какие-то мелочи в конце. — Жан-Давид беззаботно махнул рукой.— Но тогда зачем…— А кто вам сказал, что я ко всему этому стремлюсь? То, что мне, может быть, положено, я получу на том свете, а жизнь здешнюю я хотел бы обставить менее вредящим здоровью образом.Жан-Давид засмеялся каким-то своим мыслям, и сделалось очень заметно, насколько он все-таки еще молодой человек. Даже решительно сросшиеся над переносицей брови не мешали этому впечатлению. А густо-синие глаза, поблескивавшие напротив, весьма способствовали.— Так вот слушайте меня, впечатлительный трактирщик, внимательно.Антуан Рибо попытался усмирить свое бурное дыхание, но это ему не удалось.— Если разобраться, я пришел сюда не пугать вас, не разрывать ваше сердце лицезрением столь рано оперившегося чудовища в человеческом обличье, — я пришел вам помочь.— И у тебя еще поворачивается язык говорить о помощи. Это святотатство!— Ничуть. Я спасу вас от виселицы, которая, уж поверьте мне, неминуемо грозит вам, коли все будет развиваться так, как развивается сейчас. Город настроен против вас. Власти пока сопротивляются требованию о вашей выдаче для показательной расправы. Но долго сопротивляться они не смогут. Я знаю нрав своих земляков и уровень неподкупности наших властей. Когда на кон будет поставлена собственная шкура, они сделают вид, что у них внезапно ухудшилось зрение.Антуан Рибо чувствовал справедливость произносимых слов, каждое из них вспышкой панического ужаса отдавалось у него в голове.— Но что же делать? Может быть, бежать?Жан-Давид отрицательно покачал головой:— Это самое глупое из того, что вы можете сделать.— Почему?!— Этим вы однозначно дадите понять, кто именно является убийцей и грабителем.Трактирщик заскрипел зубами, это у него служило признаком полного отчаяния.— Но что же делать?!— Вот вы уже просите у меня совета. У исчадия ада. Чудовища и ублюдка.— У меня нет другого выхода, — глухо прогудел рыжий гигант.— Правильно. Другого нет. Я дам вам прекрасный совет. Он не только избавит вас от виселицы, он сохранит вам вашего «Синего петуха», спокойствие и благополучие. Ну как, вы согласны следовать моим советам?Трактирщик повторил фразу, которую произнес несколькими секундами ранее:— У меня нет другого выхода.— Придется простить вам это неуважительное угрюмство. К своему спасителю вам следовало бы относиться с чуть большим уважением.— Так что я должен делать?В зал вбежал мальчишка с полным подносом глиняных кружек, вслед за ним влетело кудахтанье чем-то потревоженных кур, поросячий визг, скрип отворяемых ворот. Шум жизни.Кухонный мальчишка поставил поднос на стол, хотел было что-то спросить у своего хозяина, но, натолкнувшись на его тяжелый взгляд, торопливо выскочил вон, плотненько затворив дверь.Опять стало тихо и мрачно.— Что делать? Помните, я упоминал о флаконе?— С отравой?— Нет, с лекарством, дающим возможность страждущим душам на время забыться и заснуть. Один из таких флаконов надежно припрятан в вашем доме и в случае чего будет незамедлительно предъявлен…— Угрожаешь?— Просто избавляю вас от ненужных сомнений. Попробуете свернуть с выбранного пути — виселица! — Жан-Давид приветливо улыбнулся.— Понятно.— Второй сосуд у меня с собой. Я сейчас его вам вручу. Его содержимое — а там буквально сотня капель — вы вольете в питье одному человеку, который будет ужинать у вас сегодня в харчевне.— Он умрет?Сросшиеся брови недовольно подвигались.— Он на время заснет. За это время я сделаю что задумал. И это опять-таки будет не убийство. Ваши руки окажутся относительно чисты. Во всяком случае, будут не грязнее, чем обычно.— И все?— И все. После того как этот человек заснет, я исчезну. Из этого города, из вашей жизни. Может быть, исчезну из Франции. Оказавшись в безопасности, я дам знать, что все совершенные в окрестностях Ревьера убийства — дело исключительно моих рук. Это будет моя плата за вашу помощь.Антуан Рибо прошелся по залу, гулко ступая деревянными каблуками по широким половицам.— Что вас не устраивает, господин трактирщик?— А этот, проснувшийся, когда он придет в себя, он что, не захочет разобраться, почему это он так крепко заснул, выпив обыкновенного вина, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17