Только факелы обменивались друг с другом удивленными трескучими репликами.— Развяжи и отпусти обратно! — наконец смогла выговорить похищенная.Жан-Давид потер виски длинными, чуть подрагивающими пальцами. Таким образом он брал себя в руки,Это помогло и сейчас.— Отпусти меня! Отпусти, пока не поздно! Ты слышишь меня, Жан-Давид?— Поздно!— Что поздно?! — не поняла Люсиль, а потом вдруг задергалась, словно пытаясь вырвать из стены крюк. Своей чернотой и жуткой формой он напоминал ей подозрение, зародившееся у нее.— Что поздно?!— Все. Поздно кричать, поздно мне угрожать, поздно меня умолять.— Ты хочешь сказать…Жан-Давид кивнул, внимательно глядя на бьющуюся жертву.— Да, я убил твоего мужа. Он лежит сейчас с вывернутым синим языком на втором этаже в «Синем петухе». Трактирщик скачет в сторону испанской границы, проклиная тот миг, когда со мной связался. Никто не знает, что ты здесь. И если ты будешь вести себя неблагоразумно, никогда не узнает.Люсиль внезапно обмякла: какая бы то ни было воля к сопротивлению оставила ее. Тем не менее она сказала:— Я не верю тебе.— В чем именно? В том, что Антуан Рибо сбежал, или в том, что…— Я знаю, Ксавье жив.Жан-Давид подошел поближе к связанной и сказал, поглаживая подбородок:— Ты должна так говорить, этими словами ты хочешь защититься от той новой жизни, в которой так внезапно оказалась. Но чем дольше ты будешь упорствовать, чем дольше будешь цепляться за призраки, тем дольше будешь мучиться. Я понимаю, тебе трудно так сразу выбросить Ксавье из головы, но выбросить придется. Твоим мужем буду я.— Нет! — сдавленно выкрикнула Люсиль.— Не знаю, почему я полюбил именно тебя, зачем мне это, но раз уж это случилось, ничего не поделаешь. Я пытался выбросить тебя из головы, применял очень сильные средства. Мои попытки избавиться от этой страсти стоили жизни многим людям, нельзя, чтобы так продолжалось до бесконечности. Есть опасность, что род людской пресечется на земле.Люсиль снова сильно дернулась, какая-то часть сил вернулась с ней, и она тут же попыталась освободиться от веревки.— Я не понимаю, что ты говоришь. Ты сумасшедший. Зачем убивать посторонних людей? Я люблю Ксавье, а не тебя.— О, если бы я был сумасшедшим, насколько это бы все упростило. Но сейчас речь не об этом. Я пытаюсь втолковать тебе одну мысль, и мне очень важно, чтобы ты ее поняла. Ты единственный человек в мире, которому я могу ее доверить, ты единственный человек, чье понимание мне необходимо.По красным щекам Люсиль потекли слезы. Казалось, что они сейчас закипят; она уже поняла, что освободиться не в силах. Глаза потухли.— Я не понимаю, что за мысль, я не понимаю, что ты мне говоришь, мне страшно, и все.— Замысел настоящего брака появляется не здесь. Не на этом свете, я понял это, когда увидел тебя. Мы, может быть, совершенно не подходим друг для друга, но мы предназначены один для другого. Я это понял уже давно, а ты не хочешь увидеть до сих пор.— Я люблю Ксавье.— Он мертв. Так вот, самая главная хитрость в том, что не на небесах заключаются браки, не на небесах.На мгновение оттенок мысли появился в глазах Люсиль, и она спросила:— А где?Только потрескивание факелов было ей ответом.— Возможно, ты любила Ксавье…— Я правда любила его!Мучитель усмехнулся:— Вот уже и в прошедшем времени. Ты все-таки поверила мне, что он мертв.— Нет!— Да! Суть же в том, что он мертв не с сегодняшнего вечера, а с того момента, как я встретил тебя. Ты можешь принадлежать только мне, поэтому он обязан быть мертвым. И он мертвец. Умерщвлен силой во сто крат большей, чем человеческая воля…Жан-Давид не закончил свою мысль, ибо заметил, что собеседница его лишилась чувств. Он подошел к ней вплотную и хлопнул по пылающей щеке.Потом еще раз, сильнее.Взял за подбородок и потряс. И это не подействовало.Пришлось обратиться к воде. Зачерпнув в ладони сколько удалось из стоявшего у стены бочонка, он плеснул с размаху в поникшее лицо.Люсиль очнулась и закашлялась.— Мы еще не договорили, дорогая.Он взял ее за подбородок и приподнял столь нравящуюся ему головку.— На чем я остановился?Люсиль ответила ему тем, что впилась внезапно зубами в большой палец правой руки.Жан-Давид отдернул руку, сладострастно морщась.— Это все, что ты хотела мне сказать?— Это все, что ты заслуживаешь!Жан-Давид слизнул сочащуюся кровь.— Я так не думаю.Он прошелся по каменному будуару.— Что ж, насколько я могу судить, сила слов на тебя нисколько не действует. Придется применить другие средства.Жан-Давид говорил спокойно, но Люсиль содрогнулась.— Какие? — прошептала она.— Ты все узнаешь. Ждать осталось недолго.Подойдя снова вплотную к привязанной к железному крюку девушке, Жан-Давид взялся руками за разорванные края ее лифа.— Говорят, что женщина любит ушами, но иногда слов не хватает, чтобы добиться того, чего желаешь от нее.— Что ты…С этими ее словами Жан-Давид рванул полотняную ткань, явив призрачному, затхлому миру каменного чердака вид двух великолепных грудей.На этом он не остановился, его руки опустились ниже, снова вцепились в ткань платья, мышцы напряглись, раздался треск…Но это трещало отнюдь не платье Люсиль.Треск шел откуда-то сзади.Не выпуская из рук платья Люсиль, Жан-Давид обернулся.И понял, что это скрипит дверь.И скрипит потому, что ее отворяет чья-то мощная рука.Это был Ксавье.Он был не один.На лестнице, ведущей снизу, послышались голоса тех, кто примчался вместе с ним.Издав вопль бешеного разочарования, неудачливый мучитель закончил начатое дело — от груди до подола разорвал платье Люсиль, так что все ворвавшиеся в пыточную камеру спасители смогли насладиться видом обнаженного женского тела в трепещущем свете смоляных факелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17