– Очень жалко мне его. Он такой усталый и голодный. Но я же просто не мог иначе.
Поспешно схватился он за ножку птицы, чтобы отделить ее от тушки, и, наконец, начать вожделенный пир, и тут снова увидел перед собою пару ног. Они были обуты в старомодные сандалии, и Макарио подумалось, что это, наверно, какой-нибудь чужеземец из дальних стран. Потому что никогда прежде не приходилось ему видать таких сандалий.
Он поднял глаза и увидел перед собой самое голодное лицо, какое только можно представить. Незнакомец опирался на длинный посох. На лице его не было кожи, оно состояло только из костей. Из костей, лишенных плоти, были также и руки и ноги нового гостя. Его глаза казались черными дырами, глубоко просверленными в черепе. Во рту виднелись два ряда крепких зубов, а губ не было вовсе.
Одет был странный посетитель в вылинявшую голубовато-белую хламиду. На изрядно потрепанном поясе, перехватывающем одеяние чужестранца, болталась на обрывке веревки поцарапанная коробка красного дерева, в которой внятно тикали часы. И эта коробка на поясе вместо песочных часов сначала сбила Макарио с толку. Поэтому он не сразу узнал нового гостя.
Тут чужеземец начал говорить. Голос его походил на стук палки о палку.
– Я очень, очень голоден, кум, очень голоден!
– Правду ты говоришь, я это по тебе вижу, кум, – согласился Макарио, изрядно напуганный ужасным обликом чужеземца.
– Так как ты сам видишь это и ничуть не сомневаешься в том, что я нуждаюсь в пропитании, то, мой дорогой, хоть ножку индюка ты не пожалеешь отдать мне?
Макарио испустил вопль отчаяния, сцепил и беспомощно заломил руки.
– Ну ладно, – сказал он, наконец, голосом, дрожащим от печали, – где уж смертному тягаться с судьбой? Ничего не поделаешь. Она меня все-таки скрутила. Ну, ладно, кум, чего уж тут, отращивай себе брюхо! Половина индюка твоя – и ешь на здоровье!
– О, вот это славно, кум! – сказал Голодный, сел на землю против Макарио и сделал такое движение челюстями, словно попытался ухмыльнуться или засмеяться.
– Я сейчас разделю птицу пополам, – сказал Макарио. Он очень торопился, опасаясь, что может внезапно появиться еще какой-нибудь посетитель и сократить его долю на целую треть. – Отвернись, пока я буду разрезать индюка. Потом я положу между половинами топор, и ты скажешь, какую хочешь – ту, что около рукоятки, или ту, что около лезвия. Согласен, Костлявый?
– Вполне, кум.
Так они вместе пировали. И славный это был пир, приправленный умными речами гостя и веселым смехом хозяина.
– Как это получилось, – спросил гость, обгладывая крепкими зубами индюшачье крылышко, – что ты мне уступил даже половину своего индюка, в то время как незадолго до того дьяволу и богу отказал в гораздо меньшей порции жаркого?
– Ну, ладно, – решился Макарио, – я тебе сознаюсь. По чести сказать, кум, когда я тебя вот так увидел перед собою, мне тут же стало ясно, что у меня вряд ли осталось веку полакомиться хоть ножкой. Не говоря уж о целом индюке. Тут я подумал: «Пока он ест, я тоже буду есть», – и разделил индюка пополам.
Гость уставился на хозяина своими бездонными глазницами с превеликим изумлением. Потом он осклабился и разразился искренним хохотом, который звучал так, будто палкой барабанили по пустому бочонку.
– Клянусь великим Юпитером, кум, ты – светлая голова и большой хитрец! Давненько я не встречал человека, который бы оказывался таким умным и находчивым, когда бьет его последний час. Воистину ты заслуживаешь, чтобы я избрал тебя для одной маленькой должности, которая внесет некоторое развлечение в мое одинокое существование.
– Что же это, кум? Что ты сделаешь? О, пожалуйста, ваша милость, не делайте меня вашим подручным! Только не это…
– В подручном я не нуждаюсь и никогда еще его не имел. Нет, дело идет совсем о другом. Я хочу сделать из тебя доктора, великого доктора. Ты затмишь всех ученых медиков, которые всегда стремятся подстраивать мне мерзкие каверзы и воображают, будто могут обойти меня. Ну так вот, быть тебе доктором, и обещаю, твой индюк окупится миллион раз.
При этих словах он поднялся, прошел шагов десять, глянул на песчаную землю, пересохшую от зноя, и окликнул дровосека:
– Кум, принеси-ка сюда свою флягу, я разумею ту флягу, что смахивает на забавную тыкву. Да сначала вылей из нее всю воду.
Макарио послушался и встал рядом со своим гостем. А тот плюнул семь раз на иссохшую землю. С минуту они ждали, а потом вдруг из песка неожиданно забила струйка кристально прозрачной воды.
– Теперь подай-ка мне твою флягу! – приказал Костлявый.
Он опустился на колени у образовавшегося маленького озерка и одной рукой принялся начерпывать воду во флягу Макарио. Это продолжалось довольно долго, так как горлышко фляги было очень узким, а вмещала фляга добрый литр.
Когда фляга наполнилась, Костлявый, все еще стоявший на коленях над маленьким озером, стукнул рукой о землю, и воды словно не бывало.
– Посидим-ка опять, кум, на том месте, где мы пировали, – сказал гость. Костлявый протянул Макарио флягу и объяснил: – Одна капля этой влаги излечит любую болезнь, и когда я говорю «любую болезнь», то подразумеваю все недуги которые считаются смертельными. Но слушай и хорошенько запоминай, кум. Когда иссякнет последняя капля твоего лекарства, придет конец и твоей исцеляющей силе.
– Уж и не знаю, кум, – ответил Макарио, – стоит мне принимать от тебя этот подарок или нет. Знаешь ли, индюк, которым нынче мы с тобой угощались, был пределом моих желаний. Никогда не приходило мне на ум потребовать от жизни чего-нибудь поважнее.
– Ты же видишь: самая заветная мечта твоей жизни не сбылась и поныне.
1 2 3 4 5 6 7 8