Кадровик протянул мне листок. Подколотая узкая бумажка - направление
в ведомственную поликлинику мне и Алене для обследования, большой лист -
справка о моей временной нетрудоспособности за последний год. Слово-то
какое! Способность, но нетрудовая. Тьфу-тьфу-тьфу, вроде ничего особен-
ного - грипповал пару раз да подвернул ногу, катаясь на лыжах.
- Вот тебе телефон поликлиники, звони тут же, записывайся на прием.
Как говорится, ни пуха...
- Извините, к черту!
- Извиняю охотно, только не подведи.
- Будьте уверены.
- Посмотрим.
Я вернулся в редакцию, сел на телефон.
Все время занято.
Надо набраться терпения. И надолго. Быть спокойным, ровным, тише во-
ды, ниже травы. Несколько месяцев, может быть, полгода, терпеть чужое
плохое настроение, глупость, чванство, ничем не выказывая своей тревоги,
и быть готовым к самому неожиданному повороту событий. А пока сосредото-
читься на главном - получить медицинскую справку о том, что мы с Аленой
- практически здоровые люди.
Наконец, дозвонился.
- Минутку, - холодным голосом ответила трубка и, действительно, через
минуту откликнулась опять.
- Слушаю вас.
- Запишите в загранкабинет, пожалуйста.
- Звоните в помощь на дому, - ответили на том конце провода.
- А как туда... - только успел сказать я, но там уже бросили трубку.
Терпение, еще раз терпение.
Дозвонился опять.
- Как вызвать врача на дом?
Сказали номер.
Соединился сразу.
- Можно только на следующий четверг. Устраивает?
- Да, пожалуйста.
- Фамилия?
- Истомин Валерий Сергеевич, Борисова Елена Сергеевна.
- Записываю на десять утра. Но приходите пораньше.
Теперь - дозвониться Аленке.
- Ну, что, жена, собирайся.
- Куда? - не сразу сообразила Лена.
Я назвал страну.
Алена не проявила никаких эмоций. Помолчав, сказала задумчиво:
- И все-таки, значит... Я так змей боюсь... А может быть...
Она договорила эту фразу вечером, дома, после ужина.
- А может быть, все-таки не поедем?
- Как так? - удивился я.
- Вот если бы Чехословакия, а то тропики, жарко.
- Другого не предложили, - почти обиделся я, - не заслужил видно.
Мы молчали. Я смотрел на Алену, задумчиво склонившую голову к правому
плечу. Лицо у нее такое славное, родное, совсем еще молодое, а вот в ры-
жеватых вьющихся волосах проседь, особенно сильно проступившая на вис-
ках. Судьба уже дважды закладывала лихие повороты в моей жизни. Понача-
лу, учась в Технологическом институте, влюбился в кино и в Тамару. И за-
хотел сразу стать Эйзенштейном-Феллини-Истоминым да надорвался, и свер-
нула дорога моей жизни в приемный покой противотуберкулезного диспансе-
ра, задул северный ветер с юга. Лучше иметь здорового и богатого спутни-
ка жизни, чем больного и бедного, решила Тамара, да и у меня было пре-
достаточно времени на больничной койке, чтобы осознать, с какой слепой
безоглядностью мы вступили в брак.
В обветшавшей бывшей помещичьей усадьбе под Калугой, приспособленной
под санаторий, на аллеях снежного парка, где высился над воротами начер-
танный на кровельном железе плакат "Туберкулез излечим!", я встретил На-
ташу. И жизнь стала ясной, как весеннее небо, - поступлю на Высшие ре-
жиссерские курсы, а Наташу назову женой. Не тут-то было...
После санатория я не мог уйти от беременной, на сносях, Тамары. Перед
отъездом на лечение мы договорились, что она сделает аборт, о чем она
мне и сообщила в единственном письме. На самом деле в клинике она поте-
ряла сознание, операцию врачи делать не решились, и явился на свет Се-
режка.
Наташе и мне служила почта. Наконец, я собрался с духом и рассказал
ей все. Ответа на последнее письмо я не получил и потерял Наташу. Каза-
лось, навеки.
Гайка судьбы затянулась еще на один виток - провалился на Высшие ре-
жиссерские. С треском. И поделом. Поделом потому, что возомнил себя ве-
ликим, с треском потому, что, действительно, чтото крепко надломилось во
мне. Тамара нашла письма Наташи, грохнула об пол хрустальную вазу, и я
переехал к родителям.
Серой и горькой, как дым, была жизнь. Но неизбежное случится. Обяза-
тельно произойдет. Как восход солнца. Разве наша новая встреча с Наташей
была случайной? Беда заключалась в том, что Наташе должны были сделать
операцию на легком. Проблема заключалась в том, что я стоял на очереди в
своем издательстве, и нам с Наташкой надо было успеть жениться до опера-
ции, чтобы получить отдельную квартиру. Успели. Всеми правдами и полуп-
равдами. Ради этого ордера я совершил то, что не должен был делать. Пос-
ле операции Наташа уехала долечиваться в Крым, а мне врач сказал, что ей
смертельно страшна любая инфекция. В Крыму у нее случился приступ аппен-
дицита, и ее погубили...
- Страшно, - вздохнула в ответ своим мыслям Алена.
- Змей боишься?
- Ой, и змей тоже... Да дело даже вовсе не в змеях... Другого боюсь.
Родители остаются одни... И Юлька с Димкой... И твои.
Юля - Аленина дочка, Дима - ее муж, наш зять. Не наш, конечно, Аленин
только. Естественная, жизнью запутанная ситуация. Действительно, кого из
родных и близких мы покидаем, кого Лена, кого я? За Тамару, мою первую
жену, беспокоиться нечего - она в очередной раз замужем, сын мой Сережка
- в армии, придет через год только, после смерти Наташи недолго прожила
и ее мама Елена Ивановна, Наташин брат Кирилл, бывший мастер спорта,
вшил себе "торпеду" от запоя и, кажется, женился. Родители? О них заду-
мываться и, правда, страшно, что о моих, что об Алениных, им за семьде-
сят. Неизбежное случится, но об этом - молчание и немая молитва:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108