Я этим была настолько потрясена, что тут же позвонила Борису и
мы встретились с ним в мастерской...
Она стала вытирать пододеяльником набегающие слезы и, негромко всхли-
пывая, продолжала:
- Ты не представляешь себе, какой Борис добрый , как он о тебе
расспрашивал: ведь это он уговаривал меня не рвать с тобой, просил по-
нять, как тебе будет тяжело одному, как ты талантлив, он, оказывается,
видел твои фильмы.
- У тебя с ним что-нибудь было?
Тамара ответила не сразу:
- Было... Один раз... Не подумай только, что это имеет хоть какое-то
значение. У тебя тоже... Но ты должен, понимаешь, должен понять, что это
была случайность, ни я, ни он не хотели этого сознательно, просто так
получилось. А тут еще... Ты, конечно, можешь думать что угодно, но я
опять беременна.
- Не понял.
- А что тут непонятного? Помнишь, ты как-то сбежал после тихого часа?
Ну вот...
- Что же ты раньше молчала?
- Я не была уверена.
- Сколько?
Тамара пожала плечами.
- Недель шесть-семь.
- Что делать будем?
- А что делать? Не оставлять же - ведь мы пьяные были, а ты больной к
тому же...
- Но я уезжаю.
- Сама все сделаю... - она задумалась, потом спросила: - А что, твою
там, в больнице, Мариной зовут?
- С чего ты взяла?
- У вас наверняка тоже что-то было. Ты меня, когда целовал, Мариной
назвал. Так что мы квиты.
- Я?.. - я удивился. - Нет, ту девушку Надя зовут, а Марина... Марина
- героиня моего нового киносценария, немая девушка, не совсем немая - у
нее было сильное потрясение во время войны, попала под бомбежку и перес-
тала говорить. Потом выросла, влюбилась, ей показалось, что тот, кому
она все отдала, ее предал, разлюбил, и она заговорила.
- А так бывает?
- Говорят, бывает, впрочем, какое это имеет значение?
- Имеет. Если бы ты также сильно любил меня, онемел бы от того, что я
тебе рассказала.

Глава тридцатая


--===Северный ветер с юга===--


Глава тридцатая
Утром она ушла на работу, когда я еще не проснулся или делал вид, что сплю.
Тамара чмокнула меня в щеку, сказала в ухо: "Позвони" - и хлопнула дверью. Я
открыл глаза и долго смотрел в белый потолок...
...и голосом, сладким, как патока, льют яд...
Строки рождались сами, они не придумывались, они были готовы, настало время им
быть, только каждая пауза после вспыхнувшей строки была черной и бесконечно
усталой.
...и голосом, сладким, как патока, льют яд
Как пронзительна боль пониманья!
я ложусь, заостряясь лицом,
и висящие трещинки потолка изучаю
Безразличья личина больничная
маской сковывает лицо -
тише качка сердечная,
только рядышком с шеей
волна отвращенья
слизисто холодна,
судорожна червями
постепенно тает
вот уже ничего не мешает
ребер мерный прибой ворошит воздух
ты легла рядом
ласточка предстоящего - первое касание
губы набухли жаждой - властвуй!
тяжелое, как вечернее солнце, одеяло
касаюсь сокровенности глухой,
шепчу заклятья
и утыкаюсь головой
в колени платья
и губы мои - твои
и руки мои - твои
и чувство мое - эхо твое
твои
О, сладкий стон вершины чувства!
И песня тела - песней песнь!
я рассеян, как вселенная,
и легко
точно после очищения
от грехов
ты - священник мой
сигарета одна на двоих
но опять
как гвоздем по глазам
губы твои
голосом, сладким, как патока
льют яд
Я закрыл глаза, полежал немного, потом не торопясь, размеренно встал, умылся,
побрился, позавтракал и сложил вещи в рюкзак.
Затем набрал телефон:
- Ян, я вчера просил тебя получить деньги по доверенности и передать
их Тамаре - этого делать не надо. Доверенность порви, а Тамаре, если она
будет звонить, скажи, что я не прислал бюллетень.
Убрался в комнате, взял чистый лист бумаги, написал только одно слово
"прощай" и поставил точку.
Глава тридцать первая


--===Северный ветер с юга===--


Глава тридцать первая
Иногда достаточно, чтобы повезло в малом - и успокаиваешься. Я настроился на
долгое, нудное стояние в очереди на автовокзале, но неожиданно легко купил
билет с рук - кто-то явился сдавать билет и словно ожидал меня около кассы. На
площадь из здания вокзала я вышел с ощущением полной свободы. В моем
распоряжении впереди было несколько часов, потом я должен был сесть в автобус
на свое законное, пронумерованное место и уехать.
Я совершенно равнодушно, как о чужой, подумал о Тамаре, - иссякли
безвозвратно родники наших взаимоотношений, разошлись наши дороги. Те-
перь надо неукоснительно выполнять заветы лечащего врача Романа Борисо-
вича, набраться сил в санатории, налиться здоровьем так, чтобы хватило
его, разумно тратя, на долгую жизнь в кино. С кино у меня были связаны
новые планы - мне хотелось сделать фильм о художнике, наверное, Егор Бо-
лотников тому причина. Но это немного позже, а пока ничто не связывало
меня с озабоченным, занятым, суматошным городом. Кроме родителей...
Я позвонил матери, сказал, что сейчас приеду и нырнул в метрополитен.
Она запричитала в передней, стаскивая с моего плеча рюкзак, но в го-
лосе ее слышалась радостная озабоченность - она была довольна, что здо-
ровье мое идет на поправку:
- Что же ты не позвонил, не предупредил заранее? Я же совсем не гото-
ва, а ведь тебя собирать надо. Что ты с собой берешь?
- Да я, ма, и не знал, что сегодня уезжаю. Уж так получилось, извини.
Мог бы, конечно, еще денек побыть, но билет достал на сегодня, вот и
еду.
- Я тебе тут носки шерстяные, две пары, выстирала, заштопала, ты на-
день одни сейчас же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55