.. Надежда еще не покидает его... И работал мой герой до нелепого превращения именно директором гостиницы...
6 ноября 1990г.
Стоял за селедками. Купил.
Есть начало 51-й страницы.
Обещают ввести карточки на продукты.
Славно придумано, сизый нос.
19 ноября 1990 г.
Толик Мотальский написал трактат для "Лит. газеты", как нам накормить страну (в виде диалогов, на манер бесед Платона - он последнее время именно так и пишет). Сидя у окна, за которым простирается заросший травой участок и видны сараи-развалюхи, которые он сдает дачникам, а в одном живет летом сам, он собрался прочесть мне свои труды, отпив из личной чашки портвейна "Ереванского розового".
Я попросил его не читать.
- Ты же себе лук летом вырастить не можешь, ведра картошки не соберешь, пучка редиски нет, а пишешь, как накормить страну. Это же нонсенс, Толик!
Он посмеялся: "Да, старик, это верно... От, ты какой проницательный..."
Сегодня, выходя из Дома писателя, встретил Харитона Б., драматурга. Не так давно он бросился в коммерческие волны. Сначала организовал с Борей Крячкиным бюро по распространению пьес для театров. Не получилось.
Пару месяцев назад он ходил гордый и обещал уволить какого-то отставника, который "не понимает, что 20% больше 15%". В то время он был коммерческим директором новой газеты "Обо всем".
- Как дела? - спросил я и примкнул в попутчики - по пути нам было, на Литейный.
Харитон сказал, что в газете больше не работает.
- Я им наладил все, как надо, и уволился. Теперь у меня свое дело.
Оказалось, что у него малое предприятие по выпуску экологически чистого удобрения на базе навоза.
- Хоть и с говном дело имеем, но тут чище, чем с писателями. У писателей говна в тысячу раз больше...
Суть дела такова. Особые австралийские черви ("Шестьдесят тысяч долларов стоят!" - "За штуку?" - "Нет, не за штуку. Не помню, за сколько...") будут поедать наш навоз и производить "экологически чистое, повторяю!" удобрение, которое в 25 раз питательнее навоза. И это облагороженное червями дерьмо Харитон будет продавать на Запад за валюту. Таковы его новые планы.
- Уже заказов полно, - важно сказал Б. - Польша заказала, Англия, ряд других стран. Страшно дорогое удобрение.
Я усомнился, что питательность и эффективность удобрения действительно в 25 раз выше, чем у навоза.
- Это значит, если с унавоженной грядки я снимаю 10 кг огурцов, то теперь буду снимать 250?
- Насчет килограммов не знаю, - отвернулся к троллейбусному окну Харитон, - но у меня есть венгерская разработка, там написано. И это экологически чистое, не забывай! И надо не валить мешками, а маленькими дозами, может, всего полграмма под куст...
- А почем на внутренний рынок дадите?
- Рублей двадцать пять за килограмм.
- Кто же купит? Лучше машину навоза за 50 рублей - на весь огород хватит.
- Купят. Если галстуки по 400 рублей за штуку покупают, то и удобрение купят.
Несколько раз он повторил, что его новое дело значительно чище, чем писательские круги. Чем-то его очень обидели братья-писатели.
Я неискренне пожелал ему успеха в навозных делах и вышел из троллейбуса у Невского. Харитон поехал дальше - навстречу своей звезде.
Контора его называется "Гея", т.е. Земля, и он там директор. Но в земле, как я понял из разговоров, он ничего не смыслит. Убежден, что через некоторое время он будет клясть патентованных австралийских червей в бочках "по 60 тыс. долларов, за сколько, не знаю" или наш навоз, который окажется ненадлежащего качества. Или компаньоны подведут. Или коровы, которые будут плохо гадить.
21 ноября 1990 г.
В метро раздают брошюрки, микро-книжечки и листовки религиозного содержания. Дали и мне. "Четыре Последние Вещи, о коих всегда надлежит помнить: смерть, страшный суд, ад и рай". - Из католического катехизиса. Постараюсь запомнить.
Вчера взялся переделывать повесть, начиная с 27 страницы. И по 51-ю.
1 декабря 1990г.
У Сереги Барышева умер отец - сердце. За столом умер, мгновенно.
Завтра иду на похороны. Веселый, безобидный и свойский был человек. Меж собой, вслед за Серегой, мы называли его Стариком Хэнком, как героя рассказа О'Генри, который подавал своими огнеупорными пальцами сковородки с плиты. Почему Серега так окрестил отца, уже не помню. Владимир Сергеевич прошел всю войну шофером до Берлина, восстановил разбитый трофейный грузовичок, привез его в Ленинград, работал на нем. Последние годы - мастером на заводе "Ленгазаппарат".
Любитель выпить и поговорить. Послушать. Покивать. Рассказать свое. К Миху и мне относился, как к своим детям. Знал нас с четвертого класса, когда Серега перевелся в нашу школу. Светлая ему память.
Вспоминаю, как поздней осенью ездили со Стариной Хэнком в садоводство "Михайловское", кормить кроликов и забирать картошку. Сошли с электрички и направились в противоположную от садоводства сторону. "В магазин, в магазин зайдем, - пояснил Хэнк. - Надо заправиться, а то замерзнем". Нам было тогда лет по двадцать семь. Купив несколько маленьких, Хэнк наладился выпить тут же за магазином и уже приготовил всегдашнюю закуску - пару таблеток валидола, которые рекомендовал лечащий врач, но обнаружилось отсутствие стакана. "Ой, помру, - стал стонать Хэнк. - Ой, помру. Из горлышка не могу, ищите стакан, ребята..." Я вернулся на станцию и притащил вместительную мензурку, выпрошенную у кассира из медицинской аптечки. "Человеку плохо, надо лекарство принять, - пояснил я. - Через минуту верну". По сути дела, я не обманул ее. Понюхав возвращенную посудину, она прокомментировала: "Ну и лекарство у вашего больного..."
Хрустели под ногами лужи, дул стылый ветер, и фетровая шляпа с головы Хэнка несколько раз отправлялась в самостоятельное путешествие - колесом по схваченной морозом земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130