Уговор был такой - любую игрушку для их возраста. Купили куклу.
Максим долго шарил глазами по прилавкам и полкам и выбрал устройство для запуска воздушных пузырей. Еще по дороге домой он израсходовал весь запас мыльного раствора в баночке. Пузыри кончились.
- Ну вот, а папочка деньги тратил, покупал, - укорила его Маришка.
Я дал им деньги на мороженое. Маришка сберегла их и отдала Татьяне. Максим беспечно оставил свои на крыльце: "Я потом заберу..." И, конечно, не забрал.
Я доволен, что они познакомились. Случись это позднее - могло бы быть болезненно.
Ольга сказала по этому поводу: "Господи, да слава Богу! Когда мы все перемрем, они хоть будут знать, что у них есть родная душа. Брат и сестра. Слава Богу..."
Слышите, дети мои? Надеюсь, когда-нибудь вы прочтете мои беспорядочные записки. Дружите и помогайте, чем можете, друг другу. Такой вам от меня родительский наказ!
Я привез Маришку в Ленинград. Татьяна ждала.
- Ну как? Я вся переволновалась. Как Ольга-то? Ничего? Все нормально? Ну, слава Богу! А то, думаю, мало ли что...
Обрадовал Боря Штерн - прислал из Киева свою первую книгу "Чья земля?". Повести и рассказы. Прелестная книжица. Предисловие к ней писал Б. Стругацкий.
Написал Штерну письмо, отправлю с номером "Авроры", в котором интервью семинара.
Молодец, Боря! Он мне понравился в Дубултах, и приятно, что не забывает меня.
Писатель Радий Погодин имеет привычку рвать по пьяному делу деньги. Может изорвать всю наличность и расшвырять ее. Воевал, служил в разведке. Хороший писатель.
22 августа 1987. Гараж.
Сегодня приснилось, что в Югославии у меня вышла книжка, и мы с Ольгой едем туда в международном вагоне. Я везу стопку этих книг с моей фотографией. На фотографии я похож на мать и деда - Александра Бузни. В Югославии нас хорошо принимают. Волнующий сон. Говорят: то не сбудется, что во сне не увидишь. Скорей бы уж сбылось, коль во сне видел.
Сделал пробежку по гаражу - пять кругов. Выпил чаю с булочкой.
30 августа 1987 г. Дача.
Кончается унылое лето. Дожди, северный ветер, неуютно.
Крашу дом внутри - окна, двери, печку. Законопатил окна.
Вчера в гараж приехал на гоночном велосипеде пьяный Толик Мотальский и сказал, что мы с Герасимом Михайловичем говно, потому что не переживаем за негров в Африке, которые мрут, как мухи, от спида, и их негде даже хоронить - все забито покойниками.
Я читал "Науку и жизнь" и прислушивался к разговору Мотальского с Гер. Михом.
Мотальский. Нет, юмор - это прекрасно. Чувство юмора - это такая штука! Да... Если бы не юмор, нам войну не выиграть. Да, конечно. Ну что ты! У-у...
Гер. Мих. А вот знаешь, я в Югославии...
М. Нет, конечно! Юмор - это великая штука. Да...
Гер. Мих. Я говорю, в Югославии, после войны...
М. Ну что ты! Конечно, конечно, без юмора нельзя. Нет, нельзя.
Гер. Мих. Так вот, после войны в Югославии...
М. Да, если бы не юмор, нам конец, войну бы проиграли. Ну, что ты! Великая вещь. Да!
И т.п. в течение получаса.
Гер. Миху так и не удалось рассказать Толику про Югославию. Воспев хвалу юмору, как основному качеству русского народа, Мотальский вновь принялся бранить нас за равнодушие к судьбам африканцам, и я спровадил его домой.
"Дура, ты дура! - кричал из темноты Толик, ведя велосипед за руль. - Ну и хер с вами! Юмора не понимаете... Да..."
11 сентября 1987г. Зеленогорск.
Из телевизора: "Идет не гражданская война, а гражданская борьба".
Дождики крапают, листья желтые летят.
Живу и в Ленинграде, и в Зеленогорске. Если есть дела - еду в Ленинград. Остальное время - здесь. Ольга пошла на курсы кройки и шитья, ей нравится.
Вчера заезжал Андрей Смоляров. Пили кофе, говорили о романном стиле мышления. Андрей говорил, что в романе должна чувствоваться вечность. Я блистал своими теоретическими познаниями, говорил, что рассказ - это событие, повесть - судьба, а роман - это эпоха. Но обязательно должно быть интересно. В том смысле, что в литературе уместны все жанры, кроме скучного.
Он пишет новую повесть на 200 стр.
Я переделываю старую повесть на 200 стр.
Что-то получится?
М. Горбачев уже несколько недель не появляется на людях, его нет в газетах и в телевизоре. Ходят всевозможные слухи: пытались отравить; покушение - пуля прошла рядом с сердцем. Сторож Володька Осипов безапелляционно заявил, что Горбачева накормили тайваньской кишечной палочкой, и теперь он три месяца не сможет слезть с горшка, а за это время его сместят и положат в Боткинские бараки в Ленинграде. Это ему, дескать, ребята из личной охраны по секрету сказали. Против этой палочки даже чага бессильна, добавил Володька.
В темноте под ногами хрустят улитки, их много в этом году - сырое холодное лето.
2 октября 1987г. Гараж.
Жив Горбачев! Никакой кишечной палочки. Вчера вручал Мурманску орден Ленина. Показывали его встречу с портовиками. Осилил он кишечную палочку или выздоровел после покушения? Вот тебе и гласность.
Докеры сидели и стояли на высоких штабелях труб, а генсек, остановившись поодаль в окружении свиты, говорил с ними, задирая голову, о перестройке. Напоминало басню о вороне и лисице. Говорил долго, и Максим, который сидел у меня на коленях, сказал:
- Это как в передаче "Вокруг смеха". Все одно и то же.
И стал мне пересказывать юмореску про раков, суть которой в постоянном повторении одних и тех же фраз, но с разными интонациями:
"А вчера были большие раки, но по пять рублей, А сегодня маленькие. Зато по два. А вчера по пять, но большие. Очень большие. Но зато вчера. А сегодня маленькие. Но зато сегодня". И т.д. У Максима хорошо получается этот пересказ.
Сегодня был солнечный день. Фрагмент золотой осени.
Вечер чешет деревья холодным гребнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130