Не любят яснооких в Окии, хотя, надо отдать должное, нас нигде не жалуют и с распахнутыми объятиями не встречают. В людных местах с детства глаза прятала и в пол смотрела, чтобы никого не испугать.
И вот когда один незнакомец хмуро кивнул поделыцику – нет, не кивнул, а так, будто головой только дернул, я сразу поняла: пришли по мою душу. Спокойно встала и, не торопясь, вышла во двор. Они выскочили за мной буквально след в след.
Уже почти сутки я от них пряталась, холодная, голодная, уставшая как собака, а этим тварям хоть бы что, гоняют меня по лесам и болотам без устали.
Грешным делом, сначала я решила, что это бандюги за браслетом охотятся, но потом стало ясно – Королевская Невинность здесь ни при чем.
Наемникам нужна была именно я. Интересно только, зачем?
Стало совсем темно. В мое убежище залетел ветер, заставив зябко поежиться и закашлять.
Я тихонечко выбралась наружу. Вокруг черным-черно – хоть глаз выколи. Осторожно, чтобы не оступиться и не скатиться в глубокий овраг, по дну которого протекал холодный талый ручей, я, озираясь, поднялась обратно в лeс.
Сильный ветер срывал с крыши постоялого двора дерн, скрипел и хлопал ставнями. Я тихо прошмыгнула в теплую конюшню, где пахло овсом и навозом. Лошади заволновались от моего присутствия. Под потолком от сквозняка качался масляный светильник, и неровные тени танцевали по деревянным стенам. При моем появлении каурая заволновалась, но, почувствовав хозяйку, быстро успокоилась и позволила накинуть на себя уздечку.
Только я, обливаясь потом, надела на лошадь тяжелое седло и затянула подпругу, как во дворе кто-то крикнул:
– Девка точно в конюшне! Я видел ее, когда на крыльцо выходил!
Меня бросило в жар. Схватившись за повод, я затащила упиравшуюся кобылу в стойло и притаилась сама, прижавшись к деревянной перегородке. Дверь со скрипом отворилась, ветер взметнул с пола грязную солому. Кто-то, шаркая, прошел по проходу и, особо не церемонясь, заглядывал в каждый закуток, пугая лошадей. Не дойдя до моего убежища всего несколько шагов, незнакомец решительно повернул обратно и вышел наружу.
– Показалось тебе, – прогудел он, – нет там девки!
– Пропустим – Степан голову оторвет, – жаловался его подельщик.
– Да отряд перекрыл тракт, а по болотам сама не полезет.
– Степан сказал, она…
– Да заткнись ты со своим Степаном! – осерчал первый.
Голоса стихли. Я потянула лошадь на темный двор, сначала выглянув проверить преследователей. Никого.
Но не успела я добраться до ворот, как шум и шелест ветра накрыл страшный драконий вой. Кобыла, испугавшись, всхрапнула и шарахнулась в сторону. Я едва не рухнула под копыта. Тут же из избы на улицу высыпал переполошенный народ, и кто-то надрывно заорал:
– Гляньте, лошадь уводят!
Мужские голоса подхватили:
– Девка!!! Лови!.. Держи ее!..
Я все еще никак не могла справиться с лошадкой, пытаясь заставить ее слушаться, а над избой уже пронесся стремительный огненный поток, который ударил в конюшню. Деревянная постройка тут же превратилась в факел. Во дворе началось суматошное движение. Сверху на голову сыпался дождь из горящего и тухнущего в холодном морозном воздухе пепла. А в дымном небе мелькнула вытянутая крылатая тень.
Кобыла понеслась в сторону черной стены леса, стараясь скрыться от грозящей на открытой дороге опасности. Впереди, на развилке, показалась полуразрушенная застава, а за ней по обочине дороги горели костры походной стоянки. Люди увидели одинокую всадницу, убегающую с горящего постоялого двора, и бросились мне наперерез. Я резко осадила лошадь, разворачиваясь. Та, неуправляемая и испуганная, встала на дыбы. В следующее мгновение я рухнула наземь. Резкая боль рассекла спину, в глазах потемнело. Кто-то, тяжело дыша, нагнулся надо мной, и, проваливаясь в беспамятство, я услыхала далекий знакомый голос:
– Ну, Пришлая, ну помотала нас по округе!

Бесконечно долго меня везли в старой тюремной карете без единого окошка, такой разбитой, что казалось, будто скрипучие пружины рессор вот-вот сломаются и весь экипаж Завалится в глубокую канаву. Тогда точно кости переломаю.
На кочках и колдобинах трясло и подбрасывало. Через толстые стенки едва просачивались звуки: неровное шелестение колес по ухабистой дороге да отдаленные окрики возницы, подгонявшего лошадей.
Кто меня выловил, так и не поняла. В карету кинули без сознания, опечатали заклятием, побоявшись, что замок на двери меня не удержит. Внутри воняло жасмином, и в щелочку под дверью пробивалась зеленоватая магическая полоска.
Вот экипаж остановился, меня тряхнуло последний раз, и после громкого щелчка отворилась дверца. В проеме, загораживая серый дневной свет, стоял Степан Тусанин – Хранитель, с которым мы познакомились, когда некоторое время назад я выкрала Ловца Душ. Впрочем, я уже рассказывала эту историю, и повторяться не следует. Скажу одно – хороших воспоминаний мужчина у меня не оставил. Да и лошадь его, каковую я позаимствовала на время, буквально через полчаса скинула меня в сугроб, испугавшись развернувшегося между магами и Хранителями боя.
Тусанин за время нашей разлуки будто бы заматерел, отрастил светлые усы и жиденькую бороденку, отчего его физиономия стала чересчур простецкой. Только глаза холодного серого цвета по-прежнему смотрели люто и ненавистно.
– Здорово, Степан. – От долгого молчания голос осип.
Я кашлянула и уставилась на мужичка, не особо рассчитывая получить от него разъяснения произошедшего.
– Пришлая, руки вытяни, – потребовал тот, отводя глаза.
Я нарочно скрестила руки на груди:
– Говорю, день добрый, милсдарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16