В унынии мастер Полидор уронил руки. Тяжело вздохнув, он медленно встал: ничего не оставалось, как вызвать Мамшанса и поручить ему сейчас же арестовать Эндимиона Хитровэна. Ведь вполне вероятно, что на суде доктор сможет с триумфом оправдаться, и чем быстрее все это произойдет, тем лучше.
Когда появился Мамшанс, мастер Полидор сказал самым небрежным тоном, на какой только был способен:
– Ах да, Мамшанс, да… Я попросил вас прийти, так как, – тут он отпустил короткий смешок, – только что я получил ордер на арест; несомненно, это какое-то досадное недоразумение, что совсем несложно будет выяснить на суде. Но дело в том, что ордер прибыл на арест… Да, на арест не кого-нибудь, а доктора Эндимиона Хитровэна!
И он снова засмеялся.
– Да, ваша милость, – сказал Мамшанс, и его лицо не только не выразило никакого удивления, но явно помрачнело.
– Абсурд, правда? – спросил мастер Полидор. – И как неудобно!
Мамшанс прочистил горло.
– Убийца есть убийца, ваша милость, – сказал он – Мы с женой были вчера в Зеленом Мотыльке. Кузен моей жены держит там таверну. Он праздновал свою серебряную свадьбу – ваша милость извинит меня за то, что я упоминаю такой факт, – и среди друзей, которых он пригласил, были истица и ее тетушка… Так вот… В этом деле есть некоторые детали, настолько вопиющие, что ни один обвиняемый, кем бы он ни был, не сможет уйти от возмездия. Но я больше ничего не скажу, ваша милость.
– Я думаю, Мамшанс, что вы заблуждаетесь. – Мастер Полидор злобно уставился на Мамшанса. Услышав его мнение, он все-таки не мог не почувствовать некоторого беспокойства.
Через два часа после утренних визитов к пациентам, а, возможно, и не к пациентам, Эндимион Хитровэн сел обедать. Не было в Луде человека, счастливее его: он стал самой влиятельной личностью в городе, он посвящен во все дела магистрата; а что касается Шантиклеров, которых он боялся, – ну что ж, он вырвал у них жало. Жизнь стала цельной, а если человек чувствует, что жизнь хороша, то самые скромные ее проявления радуют. В то утро даже кислые ягоды крыжовника показались бы доктору сладкими – что и говорить об обильной трапезе, которая его ожидала. Но судьба воспрепятствовала тому, чтобы Эндимион Хитровэн спокойно пообедал. Раздался громкий стук в дверь, и голос капитана Мамшанса потребовал немедленно провести его к доктору. Напрасно протестовала служанка, объясняя, что хозяин строго-настрого приказал никогда не беспокоить его за едой, – капитан грубо отстранил ее со словами, достойными даже такого выдающегося юриста, каким был покойный мастер Джошуа Шантиклер:
– Закон, уважаемая, не для того придумали, чтобы заботиться о желудке, поэтому потрудитесь пропустить меня. – И он решительно направился в гостиную.
– Доброе утро, Мамшанс! – жизнерадостно приветствовал его доктор. – Не хотите ли присоединиться к трапезе и отведать этот чудесный пирог с голубями?
Секунду или две капитан с отвращением глядел на него. Его профессиональная гордость страдала от того, что он не смог сразу распознать убийцу.
Нельзя сказать, чтобы капитан Мамшанс имел богатое воображение, но пристально глядя на доктора, он был почти уверен, что черты и выражение его лица претерпели едва уловимое изменение с тех пор, как он видел его в последний раз. Казалось, доктор сидит в призрачном мертвенно-зеленом свете, обезображивающем и зловещем, который ассоциируется со словом «убийца».
– Нет, благодарю вас, – ответил он резко. – Я не сажусь за стол с такими, как вы.
Доктор пристально посмотрел на него и приподняв, бровь, сухо заметил:
– Однако мне кажется, что еще совсем недавно вы не раз оказывали честь моему скромному столу.
Капитан презрительно фыркнул, а затем торжественно произнес:
– Эндимион Хитровэн! Именем государства Доримар, чтобы мертвые, живые и те, кто еще не родились, могли спать спокойно в своих могилах, постелях и утробах, вы арестованы!
– Вздор и чепуха! – раздраженно ответил доктор. – Что за игру вы затеяли, Мамшанс?
– Разве убийство – это игра? – вкрадчиво поинтересовался капитан.
Кровь отхлынула от лица доктора, а Мамшанс прибавил:
– Вы обвиняетесь в убийстве фермера Бормоти.
Эти слова подействовали, словно удар плеткой. Коварная личина Эндимиона Хитровэна сползла с него, как маска. Несколько секунд он сидел, смертельно бледный, не произнося ни слова, а потом вскочил и вне себя выкрикнул:
– Измена! Измена! Молчальники предали меня! Не стоит служить вероломному хозяину!
Новость об аресте Эндимиона Хитровэна по обвинению в убийстве распространилась по Луду со скоростью лесного пожара.
На каждом углу стояли небольшие группы торговцев, подмастерьев и матросов, увлеченно обсуждавших случившееся. От группы к группе переходила глухонемая шлюха Шлендра Бесс, что-то нечленораздельно бормоча, а за ней танцующей походкой неотступно следовала старая матушка Тиббс, то смеясь, то ликуя, то плача, выкрикивая и заламывая руки, сокрушаясь, что она не успела отнести доктору его последнюю стирку: печально, что ему придется совершить свой последний путь в грязном белье!
– Ведь он оседлает деревянного коня герцога Обри – те господа мне так сказали, – таинственно кивая головой, прибавляла она.
А тем временем Люк Коноплин сообщил Мамшансу о «рыбе», которую ночью ловила вдова с доктором.
В том месте, где Пестрая с шумом вырывалась из-под Гор Раздора, ее перекрыли и обнаружили на дне корзины с волшебными фруктами. Это обстоятельство поразило мастера Полидора Виджила, и отношение его к Эндимиону Хитровэну изменилось.

Глава 26
«Ни деревья, ни люди»

По причине сильных волнений, происшедших в народе из-за ареста доктора, сенат счел предпочтительным, чтобы суд над ним и вдовой Бормоти произошел ранее всех других официальных дел;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83