– рявкнул Дворжицкий на полицейских. – Прикройте хоть тряпкой какой, что ли!
Прибыли Кириллов и Фомин, начальники сыскных подразделений жандармерии и полиции. Зуров сумрачно взглянул на них и коротко сказал:
– Бомбист. Динамитчик… Доложите мне через час о ходе дела. Я сейчас же еду в Аничков дворец. Если задержусь, – приезжайте туда же. А вас, – кивнул он Дворжицкому, – я попрошу оставаться здесь до окончания предварительного следствия.
Оглядел вестибюль, заметил у выхода полицейских, удерживавших огромную толпу.
«И откуда их столько набежало? » – удивился Зуров.
В летнее время Петербург обычно пустел до того, что напоминал какой-то огромный каменный некрополь…


* * *

– Фёдор Михайлович!
Достоевский, шедший по Невскому своей обычной торопливой походкой, вздрогнул. Рядом с ним остановилась пролётка, из неё выскочил Николай Николаевич Страхов – известный литератор, завсегдатай литературных салонов, а также личный друг всех русских писателей. Про Страхова даже шутили: он дружил со всеми – от Державина до Крестовского…
Николай Николаевич был взволнован, его полное лицо румянилось.
– Фёдор Михайлович! Никак не ожидал увидеть вас в Питере! Думал, вы ещё в Германии, в Эмсе… Здравствуйте, здравствуйте, дорогой вы мой! – и полез целоваться.
Достоевский, едва скрывая брезгливость, отстранился.
– Ну что вы, ей Богу, – пробормотал чуть смущённо. – Словно года четыре не видались…
– Ну, не четыре года, так два месяца! А я у графа Льва Николаевича Толстого гостил, в Ясной Поляне. Два месяца прогостил, он ещё упрашивал остаться, – так я насилу отвязался…
Достоевский помрачнел. Страхова часто заносило. Гостил он у Толстого, вероятнее всего, не больше двух дней. Липучий человек, фантазёр, но, кажется, открытая душа…
– Слышали взрыв? – спросил Страхов.
– Да кто же его не слышал… Так грохнуло: я уж подумал, опять на Дрентельна покушались.
Страхов сделал таинственное лицо:
– Нет, не покушались! Террорист, представьте себе, в нумере «Астории», с видом на Исаакий, мастерскую устроил: бомбы изготавливал! Ну, и что-то не так сделал: рвануло! Сам в клочья, горничная в клочья, в соседних нумерах постояльцев кого поубивало, кого контузило! Представляете? Представляете?
– Да уж… Картина!.. – согласился Фёдор Михайлович. – Выходит, они уже начали…
– Начали – что? – насторожился Страхов.
Достоевский пожал плечами.
– Войну.
– Войну? То есть, теперь не револьверы и кинжалы, а и бомбы в ход пойдут? – Страхов задрожал от любопытства.
Достоевский знал: всё, что он сейчас говорит Николаю Николаевичу, завтра же будет известно во всех салонах, редакциях, литературных кружках…
– Видимо, так, – осторожно ответил он. – И те, другие, тоже начали…
– Кто это «другие»? Кто? Кто?
Достоевский усмехнулся:
– Да уж известно, кто: полиция, жандармы…
Жадный огонёк в глазах Страхова потух.
– A-a… – протянул он разочарованно. – Ну да, жандармы… Конечно…
Он замолк с обиженным видом. Но тут же снова загорелся:
– А вы про Макова слыхали?
Достоевский нахмурился:
– Да.
– Там, за границей слышали? А вы когда вернулись? – затараторил Страхов.
– Недавно, – кратко ответил Достоевский.
– Верно, вы не всё слышали! – обрадовался Николай Николаевич. – Ведь Маков, наш неподкупный министр, оказывается, на взятках попался, представляете?
– Я слышал – на растрате, – осторожно заметил Фёдор Михайлович.
– Ну да, ну да! И растрата была! Да ещё какая – миллион целковых! А? А?
Достоевский рассердился:
– Ну что вы разакались? Выкладывайте, коли что знаете!
– А вот и знаю! – ребячливо обрадовался Страхов и даже ладони потёр. – Из-за жены-с! Из-за супруги своей господин министр пострадал! Говорят, жёнушка его за один поход по модным магазинам сто тысяч могла оставить! Представляете?
– Представляю, – кивнул Достоевский, совершенно не представляя себе, на что можно потратить сто тысяч. Разве что она весь магазин скупала, вместе с помещением, да не один магазин, а с десяток. – Только не представляю, куда она наряды складывала и драгоценности прятала… – Достоевский усмехнулся: – Или бриллиантами все вазы заполнила?
Страхов не понял издёвки; услыхав про бриллианты в вазах, снова заволновался. «Ну, теперь эти вазы с бриллиантами пойдут гулять по Петербургу», – с неудовольствием подумал Фёдор Михайлович.
– Вот-с! Сами говорите – бриллианты… Ну, где ж честному министру Макову такие деньги взять? – вдохновенно продолжал Страхов. – Вот и приходилось ему идти во все тяжкие, хапать, где ни попадя. А когда дело вскрылось, он и утопился. Концы, как говорится, в воду…
Достоевский сумрачно посмотрел на Страхова.
– Николай Николаевич! Вы ведь, кажется, торопились куда-то? Вас пролётка ждёт.
– Пролётка? А что пролётка? Она подождёт!
– Да, но за ожидание извозчики тоже деньги берут, – с некоторым ядом произнёс Достоевский.
Страхов мгновенно изменился в лице.
– Да, верно, верно… Берут. Да ещё как берут, – больше, чем за езду! Право, – он понизил голос. – Живодёры какие-то, а не извозчики. И без того цены растут…
Он озабоченно вынул из жилетного кармана золотые часы, поглядел.
– Да-да, вы правы, мне пора. Извините, Фёдор Михайлович, – горю! Я к вам вечерком забегу – всласть поговорим. Я вам про графа Льва Николаевича тако-ое расскажу! А кстати, он очень похвально отозвался о вашем романе «Подросток»… Но – после, после! До вечера, глубокоуважаемый Фёдор Михайлович!
И Страхов опрометью кинулся к пролётке.


* * *

Доктор Кошлаков, уже несколько лет лечивший Достоевского от эмфиземы, закончив осмотр, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113