Я вспомнила, как Марк рассказывал, что как-то отмечал здесь окончание школы, когда молодой агент ФБР, выполняя домашнее задание, зашел слишком далеко и попытался «арестовать» сидевших за столом нескольких агентов-ветеранов. В итоге на полу повсюду валялись сломанные столы, пиво и коробочки попкорна.
Уэсли и Марино возвратились к столу. Поставив кофе, Уэсли снял свой серый, с жемчужным отливом, пиджак и аккуратно повесил на спинку стула. На его белой рубашке не было почти ни единой складки. Я обратила внимание, что его галстук с белыми прожилками, имел синеватый оттенок, на Уэсли были синие подтяжки. Марино служил отличным контрастным фоном своему напарнику. Большой живот Марино вряд ли украсил бы даже самый элегантный костюм, но нужно отдать ему должное: в эти дни он старался.
— Что известно о прошлом Спурриера? — спросила я. Уэсли делал кое-какие пометки для себя, Марино просматривал дело — они, казалось, забыли, что с ними за столом сидел третий человек.
— Его прошлое как будто бы ничем не запятнано, — ответил Уэсли, подняв глаза кверху. — Никогда не подвергался аресту, самое большое — штрафовался за превышение скорости. Приобрел «линкольн» в феврале 1990 года у одного торговца в Вирджинии, заплатил наличными.
— У него, похоже, есть деньги, — заметил Марино.
— Водит дорогую машину, живет в шикарной хибаре.
Трудно поверить, что он столько получает от своего книжного магазина.
— Он столько не получает, — сказал Уэсли. — Согласно декларации, заполненной им в прошлом году, он потратил около тридцати тысяч долларов. Но у него есть вклады на полмиллиона, деньги вложены в ценные бумаги, в недвижимость на побережье, в акции.
— Да-а. — Марино покачал головой.
— Есть кто-нибудь на содержании? — спросила я.
— Нет, — ответил Уэсли. — Не женат и не был, родители умерли. Отец, довольно успешно занимавшийся операциями с недвижимостью в Нозерн Неке, умер, когда Стивену было около двадцати лет. Думаю, деньги достались ему в наследство.
— А мать? — поинтересовалась я.
— Умерла примерно год спустя после смерти отца. Рак. Стивен родился поздно, матери было тогда сорок два года. Единственный из близких родственников — брат, Гордон. Он живет в Техасе, женат, четверо детей.
Полистав свои записи, Уэсли добавил: — Спурриер родился в Глоусестере, учился в университете в Вирджинии, где получил степень бакалавра по английскому языку. После этого поступил во флот, где прослужил менее четырех месяцев. Следующие одиннадцать месяцев проработал в типографии. Там его основным занятиям было поддержание оборудования в рабочем состоянии.
— Мне бы хотелось подробнее узнать о его службе во флоте, — сказал Марино.
— Тут мало интересного, — ответил Уэсли. — После зачисления во флот Спурриера направили в береговой лагерь на Великих озерах. В качестве основной специализации он избрал журналистику и был определен в школу защиты информации в форте имени Бенджамина Харрисона в Индианаполисе. Позднее был командирован в Штаб главнокомандующего Атлантическим флотом в Норфолке.
Уэсли еще раз взглянул на свои записи.
— Через месяц умирает его отец, Стивена увольняют в запас, чтобы он мог вернуться в Глоусестер и принять на себя заботу о матери, которая уже тогда болела раком.
— А его брат? — спросил Марино.
— Очевидно, он не мог бросить работу и семейные обязанности в Техасе. — Уэсли замолчал, посмотрев на нас. — Может быть, имелись другие причины. Отношения Стивена с родственниками — объект моего пристального внимания, но больше этого мне пока не узнать.
— Почему? — спросила я.
— Слишком опасно выходить на контакт с братом в настоящий момент. Я не хочу, чтобы он позвонил Стивену. Во всяком случае, маловероятно, что Гордон согласится помочь нам. Члены семьи в подобных ситуациях стараются держаться вместе, даже если они и не очень ладят между собой.
— Хорошо, ты же с кем-то беседовал, — сказал Марино.
— Да. С двумя офицерами с флота и с владельцами типографии.
— Что интересного они рассказали об этом типе?
— Одиночка, — ответил — Уэсли. — Посредственный журналист. Больше интересуется чтением, чем интервьюированием или написанием статей. Очевидно, типография устраивала его гораздо больше. Когда оборудование работало нормально, он держался в стороне, уткнув нос в книгу. Хозяин рассказал, что Стивену нравилось возиться с прессом, различными агрегатами, и он содержал их в безукоризненной чистоте. Случалось, он по нескольку дней ни с кем не разговаривал. Начальник характеризовал его как странного малого.
— Он приводил в доказательство какие-нибудь примеры?
— Несколько, — сказал Уэсли. — Однажды женщине, работавшей в типографии, резаком для бумаги отрезало палец. Стивен пришел в ярость оттого, что она забрызгала кровью оборудование, которое он перед этим вычистил. Ненормальной была и его реакция на смерть матери. Стивен читал во время перерыва, когда раздался звонок из госпиталя. Услышав эту печальную весть, он не проявил никаких эмоций, просто вернулся на место, сел и продолжил читать книгу.
— По-настоящему душевный парень, — сказал Марино.
— Никто не отзывался о нем как о душевном.
— Что произошло после смерти его матери? — спросила я.
— Тогда, как я полагаю, Стивен получил наследство. Он переехал в Вильямсбург, взял в аренду место на Торговой площади и открыл свою «Торговую палату». Это было девять лет назад.
— За год до убийства Джилл Харрингтон и Элизабет Мотт, — сказала я.
Уэсли кивнул.
— Тогда Стивен уже жил здесь. Он находился здесь и во время совершения остальных убийств, неотлучно работал в своем книжном магазинчике с момента его открытия, за исключением одного периода, длительностью около пяти месяцев, который имел место лет эдак семь назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114